Владислав Тихонов - Сказки мрачных краёв

– Привет, Мясо! – сказал мальчик. – Ты чего здесь делаешь?

– Да вот, сижу… – ответило Мясо. – А ты, я вижу, в школу собрался?

– Ну да, в школу, – вздохнул мальчик, – а куда ж ещё мне идти?

– Ну, есть много замечательных мест, куда ты мог бы пойти вместо школы – многозначительно прищурилось Мясо.

– Это что же за места?

– Ну, например, комбинат по переработке малолетних идиотов в доброкачественные продукты питания.

– А там интересно?

– Просто ужас как.

– А эт где?

– В-о-он в том маленьком сарайчике, за пустырём…

– А как же школа? Мне неприятностей не хочется.

– А я за тебя пойду. Мне не трудно. Ну, если хочешь, конечно… Никто ведь и не заметит, что ты это не ты.

– А как ты пойдёшь, у тебя же ног нет…

– Не боись друг, чё-нибудь придумаю.

Мясо, хлопая рёбрами, выдвинуло из себя два обглоданных мосла и ловко спрыгнуло на них с забора. Взяв у мальчика ранец с учебниками и тетрадками, Мясо заковыляло к школе. А мальчик вприпрыжку поскакал к сарайчику, указанному Мясом.

С этого дня мальчика никто не видел. Зато в окрестных магазинах появились дешёвые котлеты «Школьный завтрак» и колбаса «Детская». Все их ели и нахваливали.

Мясо было право. Подмены никто не заметил. Ни в школе, ни дома. Так оно окончило среднюю школу, а затем средний институт и среднюю аспирантуру. А потом Мясо совсем протухло, и его с почестями выбросили на помойку. На помойке Мясо написало мемуар: «Как Мясо обмануло маленького мальчика». Под жужжание говёных мух оно читало свои воспоминания вслух голодным опарышам.

А что же маленький сарайчик за пустырём? Оказалось, что его арендовал злобный незаконный таджик. Он изготовлял колбасу и полуфабрикаты из тухлого мяса и сдавал их в магазины. Мясо тогда было молодо и не хотело умирать. Оно договорилось с таджиком, что если он отпустит Мясо, Мясо пришлёт более свежую замену. Так Мясо спаслось само и сгубило несмышлёного мальчика. А теперь Мясо исгнило совсем, и ему осталось только делать то, чему научили в школе – любить родину. Вот, собственно, и вся история. А вы чего ждали?

1 апреля 2008.

КРОВАВОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ

Мистицизм без поэзии – суеверие,

а поэзия без мистицизма – проза.

(Лев Толстой, «Воскресение»).

Он умер не сразу. Минут десять эта туша дёргалась со слюнявыми хрипами, пытаясь выбраться из гроба. Круглые белые глаза пялились в потолок, скрюченные обессиленные лапы тянули кол, пронзивший раздутое брюхо. Вонючая кровавая пена стекала с синих губ – растрёпанная борода напиталась ею, моментально превратившись из седой в непотребно тёмную. Когда упырь наконец сдох, я вырезал его сердце. Это маленькое, как ссохшаяся груша, сердце вместило целые бездны злобы и ненависти… Я забрал его с собой.

Хлипкие ступени надрывно скрипели, когда я поднимался из подвала на свет божий. Словно причитали по тому, кто до сего дня таился здесь. Сегодня ещё одним обидчиком рода людского стало меньше. Да смилуется небо над твоей чёрной душой, богомерзкий граф Лев Николаевич…

Началось всё девять лет назад – когда я трудился экскурсоводом в Ясной Поляне. Работал я по преимуществу со школьными группами – мелкими сопливыми экскурсантами, под надзором педагогов совершающими паломничества по «святым местам». Не могу сказать, что такая работа мне нравилась. Меня тошнило от неё. Но для выпускника провинциального педвуза, коим являюсь я, это место было козырным. Хотя бы потому, что позволило удрать из убогого сталелитейного городка на Южном Урале, где я имел несчастье родиться.

Именно в Ясной Поляне всё это и произошло. Начало положило исчезновение двух ребят-семикласников из Нижнего Новгорода. Помню, это было удивительно жаркое лето. «Если подростки со своей или с чужой помощью дали дубаря где-нибудь тут, их скоро найдут. По запаху», – лениво думал я, потягивая «Жигулёвское» в местном буфете. Милиция на предмет пропавших пацанов меня уже допрашивала – я не смог сообщить сыскарям ничего интересного. Пропали оболтусы уже после моей экскурсии. Их хватились на автобусной стоянке, когда пересчитывали. Тогда их так и не нашли – ни живыми, ни мёртвыми.

Примерно через неделю после этого инцидента у меня произошёл странный разговор с местным старожилом – Николаем Взбарабошиным. Николай занимался тем, что продавал туристам вырезанные из липы ложки и сплетённые из коры лапти. Как он уверял, именно в таких лаптях предпочитал ходить великий русский писатель после того, как его отлучили от церкви и предали анафеме.