Эдуард Петрушко - Блокпост

Прошло пару минут, Сашка посмотрел на часы с подсветкой, когда со стороны леса раздался ужасный крик Монгола, от которого его передернуло. Сугроб знал наверняка, что этот оборвавшийся крик – предсмертный, ему доводилось слышать такие в рукопашных, в Грозном. Мелькнула мысль – зарезали, однако через несколько секунд со стороны куда ушел Монгол раздались непонятные звуки похожие на рокот речки и хруст. Хруст не походил на звуки ломающихся веток, а был неприятный и громкий. Кто это делал не прятался и не боялся.

Сняв автомат с предохранителя, замер на несколько минут. Тишина. Надо идти. Встав с низкой табуретки на затекших ногах пошел в сторону кустов, пока не споткнулся о какой – то мешок. Какой к черту мешок – это же Монгол…

Сугроб осветив тело фонариком. Его глаза жадно охватили все мельчайшие детали, словно внутри него был фотоаппарат с короткой выдержкой. Монгол был похож на замешанное на крови тесто. Осветив голову Монгола увидел вырванную подъязычную кость и стеклянные глаза Сергея. «Хана Монголу» – подумал Сашка, даже не пытаясь щупать пульс.

Сашка стоял над телом и не знал, что делать. Волк подумал Сугроб. Или медведь. Откуда они возле блокпоста, где постоянно палят, да и летом они сытые и пугливые. Как они или оно могло подобраться к Монголу – везде шумовые растяжки, а со стороны гор, стоят боевые РГД 5В. Если только зашли незаметно со стороны дороги и вдоль леса пробрались к удаленному посту. Но дорога освещается и за ней ведется наблюдение со стороны блокпоста. Хотя какое там наблюдение – обычно, дрыхнут все как суслики.

Посмотрев в сторону леса Сашка насторожился, дунуло кислятиной. Подняв струю света в сторону леса он увидел это. Тварь оскалилась, раздувая ноздри, из ее груди доносилось клокотание, как будто несутся большие куры…

Небо хмурилось и полыхало грозами, Асламбек собирался перед комендантским часом, поехать в горы за очередной партией подпольного бензина.

Жизнь в горах трепала и кусалась, работы не было, а выживать как – то надо было.

Воевать в горах, принципиально не хотелось, хотя иногда раздражали наглые федералы, но в семье не без урода, в основном русские – ребята нормальные. Все по умолчанию понимали – отбыть вахту и не в цинковом гробу, а на своих двоих – домой. Поэтому после активных боевых действий второй чеченской компании, на рожон особо никто не лез.

Иногда в село приходили ваххабиты с длинными бородами, неопрятные и грязные. Вербовали и гипнотизировали молодежь как на шоу – представлении. Подростки подавшись на заклинания бородачей группами уходили за вербовщиками, погибая не за грош. Однажды Асламбек чуть не повелся на мантры ваххабитов и чуть не ушел за 100 долларов в месяц умереть в горах. Мудрый отец, сказал, как отрезал – сиди дома паси коз, но к бородачам не пойдешь.

Пытаясь заработать, Асламбек охранял заложника , которого боевики держали возле села, чуть выше в горах. Заложник – 18-и летний светловолосый парень, был сыном бизнесмена из Краснодарского края. Как он попал к ним и какой просили за него выкуп, никто не знал. Заложника держали в сырой яме – зиндане, из мебели был только матрац и ведро. Асламбек сочувствовал Андрею и в свою смену приносил ему еды из дома, но в разговоры не вступал. Через два месяца ФСБ – ики каким-то образом установили место содержания краснодарского паренька, налетели коршунами со всех сторон в масках и с модными автоматами. Застрелив охранника, который попытался достать Стечкин, скрылись на тонированных УАЗах, также неожиданно, как и появились.

Перестав искушать судьбу Асламбек устроился водителем в группу Дауда, которая занималась перевозкой бензина, производимого на так называемых «керосинках», мини заводах, спрятанных в горах. Его роль была минимальная – водитель. С федералами на трассе существовала договоренность, единственное – не контролируемые налеты авиации с Ханкалы. На этот случай Аслабек смазал ручку двери водителя и зайчиком научился выпрыгивать из старого автомобиля. Больше его беспокоила не собственная смерть, а боль родителей, которую он простить себе не смог, даже на небесах.

Кроме, того в горах его ждала Набиля, юная и целомудренная как утренняя роса. К девушке у Асламбека было особое, трепетное отношение. Он помнил, что ему неоднократно повторял отец и старшие братья – там, где не берегут честь женщины, не вырастают настоящие мужчины.