Аника Вишес - Жажда доверия. Часть 2. Любовь бессмертного бессмертна

Мне стало понятно с нашего первого дня, что ты та самая, и что мы должны быть вместе. Именно поэтому я так болезненно воспринял твой отказ ехать с нами несколько лет назад. То, что я сделал потом, было глупо и незрело, но тогда в этом мне виделся единственный возможный выход. Конечно, позднее мне стало ясно, что я поступил, как идиот. Но дело в том, что я просто не мог представить себе жизнь без тебя. И это больше, чем любовь. Это то, что люди зовут судьбой, это некий род предназначения. Будто ты привязан к кому-то очень прочной веревкой и, нравится тебе это или нет, ты не можешь освободиться. Мне жаль, что ты не чувствуешь этого так_же остро, но, видимо, это плата за твое человеческое начало. Пусть так. Для меня это ничего не меняет.

Подобным даром наделены далеко не все бессмертные. Только единицы, те, в ком течет самая древняя кровь. Такие, как мой отец, моя мать, как я сам. Их души перерождаются снова и снова, и, чтобы не потерять друг друга, они связаны некой невидимой силой. Я всегда считал, что это всего лишь красивая легенда, сказка. Однако мир для меня, как и для тебя, оказался не так прост.

Я знаю, что мои следующие слова могут вызвать в тебе протест или даже омерзение, но хочу, чтобы они дошли до тебя. Ты нужна мне, Кристина! И это не мой каприз, не простое желание, это не страсть говорит во мне. Просто так должно быть. Я надеюсь, что ты поймешь меня, когда почувствуешь однажды то же самое. Ту же тягу сквозь пространство и время, не поддающуюся нормальному объяснению, не укладывающуюся в привычные рамки смертного понятия «любовь», но превосходящую ее многократно.

И еще кое-что напоследок, моя радость… Прости меня. Не за то, кто я есть. В этом я не виноват и не считаю, что можно извиняться за свою природу. Ты же не просишь прощения за то, что у тебя рыжие волосы? Я хочу извиниться за то, что не нашел нужного момента и нужных слов, чтобы как-то самому во всем тебе признаться. И прежде всего, я не нашел в себе смелости. Ты так была дорога мне, я так боялся, что ты снова от меня отвернешься, что медлил и ждал до последнего и сам стал главным виновником случившегося между нами. Я просто был так по-детски счастлив, что ты живешь в моем доме, и я могу слышать звук твоих шагов сквозь сон по утрам. Мне хотелось подольше удержать между нами это время, не омрачая его своей правдой, хотя ты о ней и просила. Теперь я понимаю, что сделал все не так. Мне стоило быть мужественнее, а я поступил, как трус, и теперь наказан за это.

Перед тем, как я поставлю точку в своем письме и отдам консьержу ключи, мне хотелось бы сказать тебе еще одну банальность. Не знаю, каково тебе будет читать это, как ты это воспримешь. Возможно, со страхом или протестом, но я все равно напишу и даже не для тебя. Для себя. Чтобы оставить на бумаге последний груз и спокойно отправиться в аэропорт.

Хочу сказать то, что не успел в ночь, когда ты уходила. Я люблю тебя, моя радость. Монстр я в твоих глазах или нет, но ты должна знать, что я ни минуты не врал тебе об этом. Я любил тебя с первого дня. С первых минут любил девочку, скорчившуюся на снегу в подтеках краски. Любил девушку, принадлежавшую не мне и затем брошенную и снова свободную, такую злую и осторожную. Я любил тебя всегда и всякой. И буду любить, пока я жив.

Навеки твой, Герман».

Кристина дочитала последний лист и опустила страницы себе на колени. Через секунду на рукописные строчки упала капля горячей соленой воды. Девушка беззвучно плакала в пустой комнате подаренной ей квартиры.

Герману снова снился норвежский лес. В свете последних новостей это было не удивительно.

Во сне он без устали бежал вниз по каменистому склону, поросшему тонкими, высокими соснами, словно пики впившимися в тяжелое небо, полное дождя. Ноги то и дело оскальзывались, срывая подошвами с валунов мягкий мох. Это было не важно. Он, словно охотничий пес, почуявший дичь, снова несся вперед, не помня себя. Он жаждал крови.

Молодой бессмертный открыл глаза. За плотными шторами еще только разгорался очередной восход над океаном, неповторимый в своем великолепии. Герману не было дела до него. Пятизвездочный отель в Майами, где он остановился, в эти часы еще спал после ночных рейсов и непристойных похождений.

Повернувшись на другой бок, чтобы его покой не тревожили даже слабые солнечные лучи, он снова прикрыл веки и вспомнил последний обрывок сна.

«Когда это было? Кристина уже встречалась с этим своим… как его… Примерно полтора… Да, полтора года назад. А кажется, что вчера».