Роберт Мальков - Волки окружают Владимир

Зам по питанию и продовольствию закатил глаза ко лбу, пытаясь что-то вспомнить.

– Ладно, ладно, – прервала его мучения Ржевская. – Для начала выдайте населению удвоенный паёк, из уже просроченной гречи, полусъеденного молью риса, плесневелых сухарей, но консервы не должны быть просроченными. Вам это ясно? Ещё нам не хватало массового отравления. Можно и оленинки подкинуть. Это, что касается лично вас. От зама по культуре, Родиона Романовича Митрохина тоже зависит очень многое. В хорошо отапливаемых театральных балаганах должны постоянно после работы проходить культурные мероприятия: песни о первой любви, отбивание чечёток, поднимания тяжестей, фокусы с картами, перепиливание женщин, так же я думаю, в программу можно будет включить и танцы и песни шаманов. Словом народ должен почувствовать на себе нашу заботу, а сами эти развлечения должны развеивать всякое уныние и отсеивать ненужные мысли.

Губернатор строго поглядела на Мухамиддинова и кивком головы показала, что аудиенция окончена. Аполлон Кузьмич сделал учтивый поклон и, мягко, по-кошачьи, ступая по половику, держа под мышкой толстую папку, исчез за обитой кожей дверью. Как только дверь за ним закрылась, Инесса Власьевна, не спеша, подошла к окну и поглядела в него. День постепенно разгорался, скрадывая серо-сиреневые тона ночи, и морозные узоры, веселя глаз, перламутрово переливались. Дианы уже нет?.. Нет. Но не пройдёт двух-трёх мгновений, Ночь испарится над землёй … Закончилась ночь, пора мытарств и неведения, когда агония смерти и муки родов по внешним признакам представляют из себя нечто единое. Наверно, теперь, когда, восходит золото Феба, растворяя в хрустальной атмосфере звёзды, душе должно быть не так больно, ибо кризис пройден и уже ясно, что не только рождение, но и смерть – это только переход к жизни нового дня, может быть, полного непостижимого света, превосходящего в мириады раз блеск алмаза Куллинан, некогда украшавшего скипетр Эдуарда VII. Может, тогда восславить начало солнечного утра орфическим гимном? Да, да! Именно! Орфическим! Эвое! Что толку, заниматься домыслами! Время покажет, что несёт это утро – славу или бесславие, благородство или подлость, торжество или трагедию.

8-е декабря. Вторник

Учитель сказал: «Цзюнь цзы (благородный муж)…

должен так использовать труд народа (сяо жэнь), чтобы

он не гневался не вышестоящих».

Конфуций. Луньюй.

Информация о нашествии волков неимоверно быстро распространялась. Хотя репортёры писали в газетах, что хищников всего несколько десятков, но люди были научены на всякого рода утешительных заверениях, исходящих из правительственных изданий, и не очень-то верили официальным цифрам. Так уж повелось, если возникали какие-либо, будь то в области или в стране, катаклизмы, то власть обязательно преуменьшала подлинные масштабы. Уже в конце того же дня о нависшей угрозе шёпотом толковала вся область. В рабочих цехах мануфактур, зданиях депо, ткачихи на фабриках, шофёры, сантехники, учителя, врачи, мелкие юристы, служащие сбербанков. Если в больших городах люди чувствовали эту угрозу интуитивно, или сведения о ней доходила от шоферов, видящие в пути, как по полям рыщут волки, или от прибывших в город из сельской местности родственников, то жители мелких посёлков, деревень и хуторов соприкоснулись с этой угрозой непосредственно, замечая вдали большие стаи, слыша по ночам, как жалобно блеют овцы. По разному относились люди к этому факту. Одни реально опасались, что волки перегрызут всю скотину, а олени разбегутся кто куда, другие смеялись, ожидая от скучных будней пусть опасного, но интересного для вялого ума развлечения, третьи злорадствовали, мол, власть жила себе припеваючи, ничего толком не делая, вот теперь пускай почешутся пустомели. И при этом не понимали, что больше всего негативных последствий, связанные с волчьим нашествием, коснутся не власть имущих, а именно их.

На следующий день после беседы губернатора с замом по продовольствию, примерно в три часа дня, когда солнце уже начало терять высоту, по центральной улице Владимира, называемой Большой Московской, бодрым шагом шёл Алексей Рябинин, выше среднего роста плечистый молодой человек лет двадцати шести, прибывший из хутора Калиновый мёд, что находился в пятидесяти верстах от Гусь-Хрустального, и с зоркостью охотника и любопытством деревенского жителя, никогда не бывавшего в областном центре, озирал пестроту центральных улиц. Вот они, двух-трёхэтажные каменные здания, построенные в классицизском стиле, из которых некоторым было уже триста лет, где ныне жили, заседали и развлекались госчиновники и другие представители элиты, в которых располагались сбербанки, нотариальные конторы, платные клиники, элитные театры и магазины, а так же здесь были знаменитые, отделанные резцом и оглашаемые полногласием православные соборы и просто полные умиротворения милые церквушки, которые с недавних пор дополняли буддийский монастырь, имитирующий скалу с прорытыми в ней пещерами, пирамидальная индуистская шикхара, прообраз священной горы Меру, суфийская крошечная мечеть с площадкой для танцев «безумных» дервишей и конфуцианский храм с завитыми крышами, остроумно встроенный (разумеется, по законам фэн-шуя) в торговые ряды, а так же ряд иных христианских и нехристианских молельных домов.