Роман Арефкин - В лесной чаще

Они покинули кофейню, дополнительно оставив владельцу заведения некоторое вознаграждение и профессор попытался объяснить ему, чтобы тот не волновался не о чём. Индус кивал головой соглашаясь с каждым словом Балларда, но Пьер уже прекрасно понимал, что такое поведение здесь было обычным делом, если индусам приходилось общаться с клиентом-европейцем, который щедро платил. Деньги заменяли все лингвистические нормы, однако смысл, передаваемый этим средством, всегда лежал на поверхности. Выйдя из заведения за полчаса до назначенного часа, мужчины не прогадали, им понадобилось двадцать с небольшим минут, чтобы достичь места, в котором их должен был ждать катер.

Улицы почти полностью опустели, но некоторые жители окрестных трущоб продолжали слоняться от дома к дому, предаваясь своему, только им одним понятному, образу жизни. Путники двигались быстро, по возможности скрытно, чтобы не привлечь к себе внимание местных. На каком-то интуитивном уровне Пьер понимал, что дневное показное радушие индусов по отношению к иноземцам, теперь, ночью, могло обернуться совершенно иной реакцией. Ему вдруг вспомнился иллюстративный пример из английской истории колонизации северо-востока Индии и той её части, которая впоследствии стала Пакистаном. Англичане, прибывшие в эти территории, обнаружили удивительное архитектурное явление. В наиболее бедных районах города, всякий жилой дом имел минимум два этажа, даже если жилые помещения были только на одного человека или на одну семью. При этом, первый этаж зданий не имел ни окон ни дверей. Входная группа всегда обустраивалась уже на уровень выше и обитатели таких жилищ традиционно поднимались по вертикальной, деревянной лестнице, чтобы попасть в своё жилище. Всё это не могло не удивить иноземцев, но уже первым же вечером их удивление и всевозможные догадки были развеяны реальностью положения дел. Оказалось, что в этой части страны, прирост населения традиционно опережал экономическое развитие, а распределение ресурсов, традиционно, складывалось в пользу очень ограниченного круга лиц. И местные правители нашли выход, объявив «час ночной индульгенции», когда одни бедняки, могли безнаказанно, под покровом ночи, врываться в дома к соседям и убивать их, присваивая себе любое имущество. Разумеется, всё это дозволялось делать лишь в течение определённого времени по ночам, но эффект оказался столь сильным, что население стало сокращаться, и вся социальная энергия была направлена внутрь своего же социума, где бедняки боролись друг с другом, а не с теми, кто создавал для них подобные условия. В результате, появилась традиция строить дома таким образом, чтобы по наступлению позднего вечера, можно было попросту поднять лестницу и головорезам было бы не с руки пытаться проникнуть в труднодоступное жилище. Вскоре этот пример распространился, и большое количество домов стали строиться именно на таком принципе.

Пьер поверить не мог, что вот наступил день, когда отголоски подобных историй он наблюдал воочию, а не со страниц географических журналов.

Миновав очередную улочку, мужчины очутились на прямой дороге, мощённой прямоугольными камнями, выводящей к порту.

– Нам нужно дойти до порта и затем пройти ещё около четверти мили вдоль берега, там будет катер Арнава. – шёпотом сказал Баллард, и мужчины сами того не заметили, как перешли на ускоренный шаг.

Переговоры, ради которых его сюда отправили, так и не состоялись. Пьер размышлял по пути о том, чем могли быть заняты мысли его руководителя и некоторых коллег в эти дни. Во всём известном ему до этого путешествия мире теперь царил праздник и повинуясь отчасти традициям, отчасти банальному конформизму, люди пытались заставить себя поверить в то, что они действительно наслаждались своей жизнью. Но если в этом стремлении ещё можно было найти отблески рациональности, ведь надежда, хоть и мнимая, часто выступает едва ли не единственным двигателем человеческой жизни, то куда отвратней выглядело притворство людей, которые разменяли уже несколько десятков лет своей жизни и продолжали делать вид, будто бы им действительно верилось, что смена календарных дат способна привнести в их существование что-то новое. Пьер сам, долгое время, оставался одним из таких людей, и теперь он с особой остротой понимал, как сильно отличалась реальность от той мнимости, что существовала только лишь в коллективном сознании жителей крупных городов благополучных стран. Это могло казаться ещё более странным, что чем более неожиданный оборот принимала текущая ситуация, тем менее Пьеру хотелось даже думать о том, что у него ещё не так давно была возможность вообще избежать всей этой истории.