Роман Арефкин - В лесной чаще

При упоминании этого исторического явления, Пьер уже не смог сдержаться, и его гримаса выдала царившее в нём замешательство, что не могло укрыться от внимания профессора Балларда.

– Очевидно, этот еврей, примкнувший к экспедиции, надеялся найти хоть какие-то предметы, которые могли бы быть им представлены в качестве доказательства существования утраченных родов, берущих своё начало от потомков двенадцати сыновей Иакова, того самого Иакова, который противоборствовал самому богу в обличие ангела и повредил своё бедро, но впоследствии был переименован в Израиля, что с древне-еврейского означает «богоборец» или «божий герой» – обнаружив, что Пьер уже пребывал на грани того, чтобы окончательно утратить связующую нить замысловатого рассказа, профессор предпочёл поскорее вернуться к основной теме своей импровизированной лекции – Из той экспедиции практически никто не вернулся, а отчётом о злоключениях авантюристов стали рукописи одного из участников этого предприятия. Так вот, все эти сведения, которые представляли собой подробный отчёт обо всём, что встретилось путешественникам на их нелёгком пути, изобиловали мифологемами, с описаниями фантастических существ и явлений. В частности, всё тот же раввин указывал не невозможность достичь обиталища двенадцати колен из-за реки Самбатион, преграждающей путь. Из рукописей о этой реке известно, что воды этой реки гневно бурлят и пышут жаром на протяжении будних дней, а в субботу – становятся спокойными, как если бы течение в них полностью отсутствовало. Кроме того, Самбатион в этом описании предстаёт как река, русло которой заполнено не столько привычной речной водой, сколько каменными глыбами, то и дело извергающимися в смертоносных брызгах при малейшей попытке кого либо приблизиться к реке.

– Ну разве такое вообще возможно? – не выдержал и спросил Пьер – Мне кажется, что вы гонитесь за мифом, красивой выдумкой прошлого!

– Мне так тоже казалось! – согласился Баллард, серьёзно глядя на своего собеседника – Все мы, отправившиеся на пресловутый остров, понимали, что окружающие Тапробану мифы служили красивой занавесью, за которой скрывались оправдания многих, разбившихся о «топографический кретинизм», амбиций. Иными словами, мы полагали, что из-за отвратного уровня развития навигационного ремесла, экспедиции не могли обнаружить искомый остров или землю, однако чтобы оправдать в глазах своих правителей потраченные средства, нужно было придумать что-то этакое, что могло бы отвлечь внимание неудачливых инвесторов от понесённых убытков. И разумеется, даже если бы остров был найден, то на нём явно не удалось бы найти никакого пресвитера Иоанна, как не удалось бы отыскать и священный Грааль.

Такому объяснению Пьер был готов поверить. Несмотря на свою абсурдность и гипертрофированность мифической составляющей, мужчина прослеживал некоторые аналогии с тем, что происходило в день сегодняшний, когда правительства самых развитых стран активно использовали средства массовой информации для того, чтобы формировать в обществе угодные им мифы. Пьер посмотрел на свои часы, как ни странно, но прошло уже довольно много времени с момента, когда должны были начаться отложенные на час переговоры. Он ожидал, что если вторая сторона попросту проигнорирует это мероприятие, то возможно у него появится шанс выставить всё в таком свете, при котором его вина не усматривалась бы местной группой влияния. Это, в свою очередь, давало слабую надежду на здравомыслие местных головорезов.

« – До сих пор всё тихо,» – думал про себя Пьер – «Со стороны конференц-зала не доносятся ни крики, ни оружейные выстрелы, и всё складывается так, как если бы про переговоры забыли»

Баллард растирал плечи, ему стало зябко от холодного воздуха снаружи террасы, а Пьер, очевидно, не замечал этих изменений в погоде. Наконец профессор предложил мужчине пройти в помещение, и Пьер согласился. Баллард неплохо ориентировался в местных коридорах, поскольку всего через несколько минут интенсивной ходьбы, и одного непродолжительного подъёма по винтовой лестнице, мужчины оказались в ещё одном коридоре с комнатами. Здесь, в отличие от первого этажа, царило некоторое убранство и комфорт, и кроме того, здесь было отопление.

– Я полагаю, – проговорил Баллард, вы не станете возражать, если я вам кое-что покажу.

С этими словами профессор пригласил Пьера в комнату, в которой, очевидно, он проживал. Внутри Пьер обнаружил, что профессор уже собрал свои вещи, приведя их в походный порядок. Только на деревянном столике лежали какие-то бумаги, и стояла немытая кружка со следами многократного наполнения чёрным чаем.