Наталия Никульшина - Кали

– Ладно. В общем, я жду зов, иду за Душой, веду её в Очередь Решений, а потом?

– А потом – свободна, до следующего зова.

– И часто они бывают?

– Когда – как. И, Кали, мой тебе совет – не говори с ними, пока вы будете в пути в Очередь.

– Почему?

– Просто – не говори, – тихо произнёс Виктор и растворился, будто его и не было.

Я снова забралась на кровать. И когда же будет этот зов? А ведь адская у меня работа – Души в последний путь провожать! У Слуг Жизни дело—то поприятнее. А Виктор, значит, меня собирался провожать… и почему он появился не раньше? Как же мне узнать, кто со мной так жестоко поступил? За что? И самое главное – кем я была? Закусив губу, я задумалась. Если зова нет – я свободна? Он будет для меня везде слышен, или обязательно ждать здесь? Ладно, рискну. Итак, Виктор сказал, что я могу попасть в любую точку планеты, стоит только подумать. Что ж, хочу оказаться там, где закопали моё тело.

Комната перед глазами стала расплываться, а через пару секунд я оказалась посреди кладбища. Под ногами – свежая могилка. Ни креста, ни какого—то опознавательного знака. Как я и думала, хоронили меня не с почестями. От осознания того, что в могиле лежу я, точнее, моё тело, стало не по себе. А на улице—то, кстати, темно уже. На кладбище – ни души, только мне заняться нечем. Ну, хоть кто—то ко мне на могилку пришёл. Кроме меня это, кажется, больше некому сделать. Ладно, надо хотя бы попытаться узнать, где я.

Пройдясь по кладбищу и прочитав надгробия, я мало что выяснила. Имена и даты, больше, в принципе, ничего. То, что написано – я понимаю, но могу предположить, что это такой бонус мне, как Слуге Смерти. Скорее всего, я теперь любой язык понимаю. В конце концов, мне за Душами по всей планете мотаться, наверное. А если Виктор советовал мне с ними не говорить, значит, понимать я буду всех. И почему не говорить? Так, позже об этом узнаю. Сейчас надо понять город, или хотя бы страну, в которой я жила. Ведь если меня здесь похоронили, то и жила я тоже здесь?

Выйдя с территории кладбища, я побрела, куда глаза глядят. То, что меня никто не видит, стало очевидно моментально. Было даже странно немного. Вот иду я, стараюсь обходить прохожих, а они меня в упор не видят. Пару раз особо наглые даже сквозь меня прошли, приводя меня в ярость. Ну что за неуважение? И пусть, меня не видно, но можно же хотя бы так не маневрировать, чтобы я могла выбрать правильную сторону отхода! В общем, по прошествии некоторого количества времени, я забрела в супермаркет, где обнаружилась газета с новостями. Лондон, товарищи. Нет, не то, чтобы я надеялась, например, на Камерун, но… Лондон?! Могу с уверенностью сказать, что не знаю этого города. Ну, вот нет у меня ощущения, что я ходила по Лондонским улицам! Но моё тело здесь, и это аргумент весомый. Вряд ли я при жизни была такой важной, что меня даже в другую страну вывезли, чтобы там убить. Судя по тому, как я выгляжу – я только недавно школу закончила, разве до меня было кому—то дело? Хотя – точно было. А ещё, кстати, я заметила, что не отражаюсь вообще нигде. У меня в покоях что, волшебное зеркало? Хм.

Выйдя из супермаркета, я присела на свободную лавочку в парке неподалёку. К слову, лавочек было шесть, и все они были свободными. Внезапно почувствовав себя жутко одинокой, я тяжело вздохнула. А ведь всё, теперь я навсегда останусь одинокой. Никого в моей жизни уже не будет. Разве что Души, постоянно мелькающие в моей новой работе, и всем сердцем меня ненавидящие. А это точно будет так, не думаю, что будут те, кто обрадуется моему появлению. А хотя… случаи ведь разные бывают.

Вот, например, взять мою ситуацию. Я молилась (пусть и не буквально), чтобы поскорее умереть и была бы рада появлению Виктора. Первые секунд пять. А потом, когда поняла бы, что он ведёт меня на встречу со Смертью, которая будет меня судить, я бы точно его возненавидела. Потому что, кажется, хороших поступков в моей короткой жизни не было. Иначе не могу объяснить свою смерть. Хороших людей не закапывают заживо на кладбище без опознавательных знаков.

Пока я размышляла, на лавочку рядом со мной присели парень и девушка. Я подвинулась, но уходить не собираюсь. Вон, там ещё пять свободных, а на эту я первая села. Парочка принялась страстно целоваться, действуя мне на нервы. Как вовремя появились! Я как раз жалела бедную себя из—за печальной участи одиночки навека. А тут прямо наглядное пособие, чего в моей жизни уже точно не будет. Точнее, в моей смерти. Мне захотелось расплакаться, но, кажется, я больше этого не умею. Вот чувства именно такие, а на действиях не выходит. Интересно, получается, что мне больше не нужны ни еда, ни сон? А зачем тогда у меня кровать стоит в покоях? Поиздеваться? Ещё бы холодильник с персиками поставили! Персики! Я точно любила этот фрукт. Вздохнула и нахмурилась. Лучше бы что—нибудь полезное вспомнила. Но, с другой стороны, память о нежной любви к персикам даёт верить в то, что я, хотя бы, была жива. Ещё сегодня утром была. А теперь сижу тут, невидимая, и любуюсь на влюблённых. Да, я им завидую. Я тоже хочу любить кого—то. Хочу, чтобы любили меня. А я даже заплакать теперь не могу, какая любовь?!