Екатерина Люмьер - Любовь и Смерть

Вероятно, одним из главных вопросов будет, почему же меня зовут Вильгельм? Стало быть, родился на Руси, у русской княгини, а имя-то иноземное? Сие германское имя созвучно тому, каким меня нарекла матушка, да то не любо мне, а потому я предпочел зваться Вильгельмом, покуда покинул Московию, но об этом чуть позже. Я очень увлекся травничеством, языческими сказаниями и чернокнижием. Привороты, порчи, заговоры. Колдунов не любили и колдунов боялись, а потому я заинтересовался этим столь сильно, что возжелал найти каждую ведьму и ведунью. Я много читал, находя книги у перекупщиков, даже воровал их, когда не было ни гроша. Надо сказать, что матушка не оставила меня без средств. Она ежемесячно отписывала мне некоторую сумму денег, чтобы я мог купить себе что-то на базаре. Впрочем, я не расточительствовал, а потому скопил неплохое количество серебра к своему совершеннолетию. Я был чуть удивлен, но никто за все годы не озадачил себя тем, что мне стоило жениться. И я был чертовски этому рад.

В тысяча пятьсот пятьдесят девятом году мне стукнул двадцать один год. В шестой день Лютовея. Вовсю шла Ливонская война. До Травеня я все так же исполнял свои обязанности слуги, хотя матушка повысила ежемесячное содержание, и я наконец-то был в знакомстве с Владимиром, но не думаю, что будет честно, если я скажу, что это хоть как-то меня порадовало. Я вынашивал мысль, что поселилась во мне года три назад, и был всецело занят ее обдумыванием. Я собирался уехать, покинуть Московию. Мне не нравилось быть обыкновенным слугой и ублюдком княгини Старицкой, и я, подделав документы, сбежал в иные края. Покуда златоглавая была занята Нарвой, что не хотела признавать перемирие, и собиралась брать крепость штурмом, я нанял повозку, взяв с собою лишь малую поклажу и сбережения, покинул княжеский удел Старицких и отправился на юг. Доехав до Чернигова, я пересел на лошадь и погнал ее до Киева, в Речь Посполитую, где откупался от лишних вопросов серебром. От Винницы, держа свой путь в Яссы, я добрался до Волошских земель. До Княжества Валахия. Где и живу поныне.

Всеми правдами и неправдами я оказался при дворе князя Иона I. Это долгая и скучная история о рукопожатиях и поклонах, поэтому не вижу смысла ее рассказывать. Назвавшись Вильгельмом Хованским, князем без княжества, я представился перед господарем здешних земель. Познакомившись, мы стали беседовать во время застолий, конных прогулок и иных занятий. Ион оказался чрезвычайно образованным человеком, смелым воином и достойным правителем. Я быстро завладел его вниманием. Надо сказать, что не прошло и нескольких месяцев, как он назвал меня своим советником при честном люде. Они даже не знали моего настоящего имени, а я стоял за плечом их правителя! Некоторым я пришелся по душе, боярам, которые то и дело устраивали заговоры против господарей Валахии, а некоторым казался костью в горле. Впрочем, и это мне тоже льстило. Уже полгода, как я живу при дворе князя и исполняю обязанности десницы.

Я носил летники, кафтаны, словно бы не покидал Московии, но все ради того, чтобы за шутовским видом и иноземной пестростью скрыть то, что я понимаю все, что происходит в тени, за спиной моего князя. Пусть я шут и баба-плясунья у всех на виду, но я тот, кто посылает наемных убийц в опальные селения и дворы, откуда пришли вести о будущем заговоре. Если говорить начистоту, то и это жизнеописание, что на него едва ли тянет, я и начал лишь потому, что чувствую свою скорую смерть. Сечень уж минул за половину, и мне кажется, что до Протальника я не протяну. Слишком сгущаются тени. Мой князь спит в постели, а я сижу за столом в его комнате и пишу при свете догорающей свечи. Холодно.

В Волошских землях я научился многому, особенно не доверять никому, кроме своего господаря. Я всегда был настороже: держал под подушкой кинжал, следил за яствами, взяв на себя обязанности, так сказать, кравчего, чтобы никто не мог отравить Иона, сам травил тех, кто был уличен в злом умысле. В этих краях жили ведьмы, к которым я наведывался несколько раз в месяц, чтобы постичь таинство проклятий и оберегов. Ведьмы хоть и были поначалу несговорчивы, но золото кому угодно развязывает язык. Одной колдунье я отдал свои серьги, а потом пришлось объясняться с Ионом, что ненароком сорвал одну, потерял, а вторую отдал нуждающемуся старику. Не мог признаться ему, что занимался подобными вещами, ведь мой князь всячески отрицал мою причастность к колдовству, если меня в нем обвиняли. Мне было абсолютно плевать на свою душу, чтобы только быть сильным и способным на то, что недосягаемо для других при дворе, кто может лишь капать яд в кубки с винами, но чье слово не рушит судьбу и не лишает жизни.