Марина Викторова - Ренди. Жизнь вне времени

– Вторая мировая война, – начал свою экскурсию Ренди, когда мы вошли в здание музея, – стала трагедией и уроком, только в этой реальности урок пошел на пользу.

– Ты же говорил, что здесь нет войн, – напомнил я.

– Сейчас нет. Тебе знакома Сталинградская битва?

– Естественно, еще со школы.

– В этой реальности она также имела место. Самые ожесточенные бои велись на Мамаевом кургане; потери с обеих сторон были огромными, и еще большему числу людей предстояло погибнуть. Поняв это, один солдат-немец (история не сохранила его имени) отказался сражаться. За ним потянулись другие желающие вернуться домой, а не умирать напрасно. Русские солдаты были готовы защищать свою землю ценой жизни, но погибать во время преследования врага не пожелали. Сталинградская битва прекратилась не благодаря победе или поражению, а по воле самих участников. Постепенно солдаты обеих армий вернулись домой. Гитлер, утратив власть, покончил с собой, а Иосиф Виссарионович был скоро отстранен от своей должности. Дальнейшее развитие событий запечатлено на стенах этого музея. Постепенно появилось все то, что ты видел сегодня утром.

– Ренди, ты часто говоришь о том, что ответственность за общий выбор и общее развитие лежит на каждом в отдельности.

– Так и есть, а вот тебе пример реальности, где любой человек эту ответственность понимает. Здесь есть неравенство, но нет унижения, есть экономика, но нет кризисов, есть деньги, но нет бедности.

Из Исторического музея мы направились к Кире. Встретившись со своими родственниками, я не поверил своим ушам: Валера называл Любу своей любимой, а она его – ненаглядным. Грузная, унылая, вечно раздраженная женщина, какой я знал двоюродную невестку, мало походила на улыбающуюся, аккуратную и задорную Любу, которую мне довелось встретить в воображаемом мире. А Кира, моя бесчувственная племянница, вела себя здесь так, как во время наших каникул в Греции.

– В этой реальности принято ценить своих близких, а не использовать их в качестве помойных ведер, – пояснил Ренди. – Результат налицо.

«Так необычно , – задумался я, – сколько себя помню, Люба всегда называла кузена козлом, а он ее – кикиморой» .

За день мне удалось увидеть множество чудес, а самым удивительным стало витавшее над городом ощущение тепла и радости.

Утром, проснувшись в обычной реальности, я первым делом спросил Ренди:

– Когда человечество сможет так жить?

– В любое время, дверь открыта. Было бы желание, – с сожалением в голосе произнес мой любимый.

– Тогда почему мы так не живем?

– Не знаю, – вздохнул Ренди.

София и Георгий Веревкин стояли у борта речного теплохода, бодро плывущего по Москве-реке.

– Последние теплые дни, – с легкой ностальгией сказал писатель, – настоящее бабье лето!

– И ветра нет. – София закрыла глаза, подставив лицо мягкому осеннему солнцу. – Есть в ранней осени, когда природа не хочет засыпать, что-то пронзительное… – Она достала из сумочки диктофон: – Мы можем продолжить?

– Разумеется.

– У вас в спальне висит картина «Плачущий демон». На ней изображен стоящий на балконе темноволосый человек, по щеке которого катится слеза. Когда я увидела картину в первый раз, у меня сердце защемило. Знаю, вам много раз предлагали продать ее или подарить музею, но вы отказались.

– Этот образ оставил возлюбленный мне на память. Он не имеет цены, – вздохнул Джерри.

– Кто ее написал? – спросила София.

– Я. – Писатель чувствовал комок в горле, но все же продолжил рассказывать.

Теплоход Ренди должен был отплыть во вторник. Он специально отложил свой отъезд на день, чтобы не усугублять в моем сознании негативный образ понедельника. Я старался держать себя в руках, но в последнюю ночь все равно расплакался.

– Ренди, жизнь моя, – рыдал я у него на плече. – Ты же тоже видел ту вероятную реальность, где мы женаты. Неужели ты этого не хочешь? Останься со мной! Клянусь никогда не задавать вопросов о твоей работе и ничего не требовать. Неужели ты не видишь, я живу и дышу тобой.

– Когда-то в другое время и в другой жизни я сам пожелал бессмертия. – Ренди осторожно гладил меня по спине. – Эпохи проносились на моих глазах, сменяя друг друга; я без сожаления провожал одних людей и тут же встречал других. Ты первый, кто заставил меня задуматься о том, не хочу ли я остановиться, но моя жизнь мне не принадлежит. Цена бессмертия – отсутствие постоянства.