Эйдэн Лунро - Мистериум

Она никогда не умела вовремя заткнуться и всегда страдала из-за своего языка. Ну не любила она врать. Брат учил её, что надо говорить только правду, и только то, что ты думаешь на самом деле. А не то, что от тебя хотят услышать другие. Для неё, конечно, было странно такое поведение, но всё же, её нервы не из стали. Дети тоже способны злиться. А она ненавидела несправедливость. А здесь пахло несправедливостью.

– Так, юная девушка! В комнату, немедленно! Ты под домашним арестом! – взорвалась Марила Вишневская. Она не любила, когда дети приюта возражали ей и её поступкам.

Севиль ничего не ответила. И с такой же гордо поднятой головой, покинула столовую, словно не она, а они были виновные. Из-за этого её характера многие из девчонок недолюбливали её, и теперь злорадно улыбались ей в спину.

Девушка потопала в свою комнату, на третьем этаже, левого крыла. Комната была под номером двадцать пять. В двадцать шестом была комната Эмиля с Шарлем. Она с силой захлопнула дверь. Комнаты в приюте мало чем отличались друг от друга. Маленькие, простецкие, с одним окном, занавески в цветочек и обои в серо-голубых тонах. Две кровати, каждый у противоположной стены, рядом тумбочка. Один шкаф, с двумя половинками, (у комнаты номер 14, была ещё одна тумбочка, так как там жило целых три девочки) трюмо, с всякими тюбиками, кремами. И каждый ребёнок приюта пытался украсить свою половинку так, чтобы можно было знать, что вот эта половинка – его половинка. (Ванные комнаты и туалет, в каждом этаже были по два: один для девочек, другой для мальчиков.)

Севиль прошлёпала босыми ножками до кровати, (сандалии она сняла у порога) убранной пастелью с пёстрыми рисунками клубник. И развалилась на ней. Кровать находилась на левой стороне комнаты. Свою половинку она украсила вазочкой, которую откапала на чердаке, (на чердак запрещалось ходить) наполнила его водой и поставила туда собранные в саду розы, всех оттенков красного. На стене, на изголовье её постели, среди множества масок, висел на гвозде футляр. Она взяла его, уселась обратно, скрестив ноги. Вытащила из футляра музыкальный инструмент под интересным названием кяманча. Подпёрла инструмент к левой ноге, взяла смычок в правую руку, слега прижала к струнам.

Для того чтобы научиться играть на кяманче, Севиль пришлось потрудиться и немало лет. Когда в пять лет, её с братом спросили, на чём бы они хотела играть, Эмиль ответил, что на пианино. Он видел, как на этом инструменте играли на концерте, который показывали на чёрно-белом телевизоре. Маленькая Севиль ничего не ответила. Сказала лишь, что хочет подумать. Тогда, в кабинете директрисы, был допотопный компьютер и Севиль попросила разрешения найти инструмент, который будет ей по душе. Помогала ей вводить слова одна из старших девочек приюта.

Это после был открыт компьютерный кабинет, которым заведовал Анислав Зелинский. Кабинет был открыт на третьем этаже правого крыла, через шесть лет после этого события.

Так вот, Севиль тогда уже знала, что происходит она с братом из страны под названием Азербайджан. Она досконально изучила эту страну по компьютеру и в отделе музыкальных инструментов натолкнулась на кяманчу. Инструмент ей пригляделся, и она заявила о том, что хочет научиться играть на кяманче. Ей ответили, что учителя, который мог бы научить её играть на этом предмете, нет.

– Не побоюсь этого слова, даже во всей Варшаве, а может быть и в Польше, – тогда ответила Марила Вишневская.

Но маленькая девочка так разревелась, так билась в истерике, что быстренько заказали этот инструмент из рубежа. И через неделю с половиной этот самый инструмент вручили Севиль, и сказали, что научиться она должна сама игре на этой штуке. Немало дней и ночей потратила на это дело Севиль, смотря уроки по компьютеру. Потратила она на это целых восемь лет. Но зато теперь, играла на кяманче, не побоюсь этого слова превосходно.

Она плавно провела смычком по струнам и решила сыграть на азербайджанском музыкальном инструменте английскую мелодию, а точнее «Лунную сонату» Бетховена.

***

Эмиль лежал в своей комнате, прибывая в мрачных раздумьях. Он вспоминал Тиону. Тиона была лучшей подругой Эмиля, кроме сестры. Когда ему было три, она поступила в приют. Двухлетняя девочка, напуганная и беззащитная. С того времени они и дружили все втроём. Но после десяти Эмилю хотелось уединяться с Тионой, болтать с ней обо всём и может, если повезёт, даже за руку подержатся.

Тина была красивой девочкой, худенькой брюнеткой с голубыми глазами, кажущимися огромными на маленьком овальном личике, (у Эмиля с Севиль лицо было треугольное, с заострённым подбородком) Волосы она всегда тайком подрезала до плеч, сколько за это её не наказывали учителя.