Максим Кызыма - Проклятие лесного озера

– Здравствуй, дедушка! – поздоровался со стариком Вадим. – Не подскажешь мне, как отсюда выбраться? Заблудился я тут, в ваших краях, дорогу найти не могу! Хорошо хоть ты мне встретился, а то я уже думал, что в округе нет никого. Пока ехал – ни одной живой души не встретил. Где народ-то весь?

Дед не спеша сделал большую затяжку, самокрутка уменьшилась на глазах, истлевшая часть отвалилась и тут же была подхвачена лёгким порывом ветра, который развеял пепел.

– Уехали они… Почти никого не осталось, нечего здесь больше людям делать, – дед сделал ещё одну затяжку, оставив от самокрутки небольшой окомолок, потом долго сидел, не выпуская дым, Вадим даже удивился такой крепкой дыхалке, которой никак нельзя было ожидать от такого ветхого старика, и, наконец, закончил, – и тебе тут, сынок, делать нечего.

Вадим ожидал продолжения, но старик молчал, что-то обдумывая. Тут взгляд Сорокина упал на входную калитку. На калитке был выведен большой крест, висел небольшой пучок полыни, но самое интересное – это надпись, почти неразборчивая, Вадим едва смог прочитать строки, выведенные корявыми буквами:

Смысл слов был настолько странным и необычным, что ввёл Вадима в глубокое оцепенение, и он не сразу услышал старика, тот звал его:

– Сынок, сынок, – он уже не первый раз окликал Вадима, но тот находился в какой-то прострации и только сейчас обратил внимание на старика.

– Дед, что у вас тут происходит?! Что за чертовщина здесь творится? – спросил Вадим, подозревая, что дед ничего ему не сможет толком объяснить или просто не захочет.

– Дорога здесь одна, – как будто не слыша заданного вопроса, говорил старик, – но назад ты проехать не сможешь: ночью дождь сильный был, вся дорога в той стороне размыта, там сейчас даже пешему человеку делать нечего. Езжай прямо, никуда не сворачивай, за деревней снова начнётся лес, а там просека выведет тебя к большой дороге. Только запомни одно: нигде не останавливайся, пока не покинешь лес. Особенно, когда будешь проезжать мимо одинокого холма, на котором стоит заброшенный дом.

Старик долго молчал, уставившись себе под ноги, а Вадим не решался лезть к нему с расспросами, до последнего надеясь, что тот очнётся и сам начнёт рассказывать.

– Тебе нужно поторопиться, пока не стемнело, ночью всякое может случиться… – старик поднялся с лавки и шагнул к воротам, открыл дверь и, обернувшись, бросил напоследок, – надеюсь, больше с тобой не увидимся.

– Но как же… – начал было Вадим, но ворота закрылись, и послышался скрежет задвигаемого металлического засова. В глаза снова бросились странные надписи на воротах.

Сорокину ничего не оставалось, кроме как сесть в машину и поехать в том направлении, куда указал старик. Многое из слов старика было непонятно Вадиму, например, что нужно успеть уехать до наступления темноты, ведь было только два часа дня, и до заката оставалось ещё очень много времени. Так же показались странными слова о том, что старик надеется больше никогда не увидеть его. Вот только почему?.. Прежде чем двинуться дальше, Вадим заметил, что из дома напротив за ним наблюдает какой-то человек. Ставни на окнах были закрыты, и человек наблюдал через приоткрытую калитку, но стоило Вадиму повернуть голову в сторону наблюдателя, как тот поспешил скрыться из виду, неуклюже захлопнув за собой скрипучую калитку. «Значит, живут всё-таки люди здесь! Похоже, старики одни остались, да и те из ума выжили! Ну, да и чёрт с ними! В одном старик прав был: прямо нужно ехать – так быстрее дело пойдёт, как-то же они отсюда выбираются», – размышлял Вадим, медленно двигаясь в сторону леса. Последний дом остался позади, какое-то время тянулся луг, а затем начался уже до боли в глазах знакомый сосновый бор. Днём он не казался таким мрачным – скорее наоборот. «Девятку» накрыла прохладная тень. Вдоль дороги тянулись прямые стволы высоких, стройных сосен, словно огромная армия выстроилась перед дальним походом; землю укрывали ковры мха, обильно посыпанные прелой хвоей и сосновыми шишками; в низинах попадались островки папоротника – орляка, и кое-где встречались кусты можжевельника. Почти сразу, справа от дороги, Вадим увидел одиноко стоящий дом на холме, укрытый между двух высоких елей. Дом выглядел ухоженным и вполне обитаемым. Тропинка, выложенная крупным щебнем, вела от подножия холма к самому крыльцу; метрах в пяти от крыльца стоял колодец, он был закрыт типичным двухскатным козырьком и напоминал маленький сказочный домик, снаружи торчала только ручка; двор был огорожен невысоким забором из штакетника, ровным, с аккуратной калиткой; дверь на веранду была открыта, по-видимому, хозяин решил проветрить дом. Вадиму захотелось остановиться и зайти, но побоявшись, что хозяин окажется такой же негостеприимный, как и все жители этой деревни, он проехал мимо. Чуть поодаль, на противоположной стороне дороги, открывалась большая поляна, с редкими, одиноко растущими соснами. Всю поляну занимало старое, обветшалое кладбище. Вадима удивило, что жилой дом, который он только что проехал, находится так близко от погоста. Какого нормального человека могло устроить такое жуткое соседство? Могилы были разбросаны беспорядочно, наиболее старые захоронения уже сравнялись с землёй и выдавали себя лишь перекошенными каменными надгробиями, сплошь покрытыми мхом. Внимание Вадима привлекло странное зрелище, от неожиданности он даже остановился: вдоль всего кладбища тянулись свежие земляные насыпи, над каждой такой насыпью нависал деревянный крест. Кресты были такими же свежими, как и эти земляные насыпи, казалось, они ещё источали запах свежей древесины и напоминали дорожные знаки на большом городском перекрестке. До сознания Вадима не сразу дошло понимание того, что это могилы: слишком уж их было много, словно кто-то вспахал поле трактором, Вадим насчитал около десяти или даже пятнадцати свежих могил. «Эпидемия или какая-то болезнь – другого объяснения не вижу. Но… как же скорая помощь? Врачи из района? Неужели с районным центром нет никакой связи? Сейчас ведь не средние века, чтобы такое осталось незамеченным!» – чуть ли не вслух возмутился Вадим и тронулся дальше, ему уже не терпелось поскорее убраться отсюда. Через пятнадцать минут «девятка» упёрлась в поваленное дерево. Толстый ствол трухлявой сосны лежал поперёк дороги и преграждал путь. Такой завал можно было устранить только с помощью бензопилы или огромного топора, но топором можно было бы махать весь день и лишь к ночи добиться какого-нибудь результата. «Хоть пешком иди!» – с досадой подумал Вадим, руки бессильно опустились на колени, отчаяние полностью овладело им. Какое-то время Вадим не мог даже пошевелиться, не верилось, что выход так близко от него, но он ничего не может сделать. Возможно, где-то там, за тем деревом, долгожданный проезд, и заканчивается этот странный лес, но сейчас до него невозможно добраться. «А может, бросить машину и идти пешком до самой трассы, а там поймать попутку?» – нет, Вадим никогда бы так не поступил, потому что машина досталась ему очень нелегко. Около года он искал подработки на стройках города, откладывал деньги, часто ограничивал себя во всём, а теперь он должен бросить машину здесь? В лесу? Нет! Никогда! К тому же он любил эту машину, если бы только кто-нибудь мог знать: сколько сил и средств он в неё вложил, сколько времени провёл в гараже, ремонтируя свою «девятку» – вопроса о том, чтобы оставить её здесь, не возникло бы никогда. К тому же в ней он чувствовал себя в относительной безопасности. Нужно было что-то делать дальше, принять какое-нибудь решение. Вадим вышел из машины и подошёл к поваленному дереву. Оглядев внимательно преграду, он подумал, что мог бы справиться с трухлявой древесиной, если бы у него был хотя бы топор. Конечно, это отнимет очень много времени, но других вариантов Вадим не видел. Сосна сломалась у самого основания и упала так, что напоминала шлагбаум. Как верхушка, так и основание ствола были зажаты между другими деревьями: верхушка на одной стороне дороги, основание – на другой. Оставалось только перерубить ствол в двух местах, тем самым отделив середину, перегораживающую дорогу, а затем попытаться оттащить её в сторону и освободить проезд. Сейчас первоочередной задачей было найти инструмент. Для этого необходимо вернуться в деревню и попросить топор или бензопилу у кого-нибудь из местных, и ему плевать на то, что творится в головах у этих выживших из ума деревенщин. Вадим уже собирался отойти от поваленного дерева, когда заметил на нём едва различимые надписи. Мелкие буквы плясали на коре и были выведены красной краской: