Майкл Маршалл - Мы здесь

– А что, этот перец прав, – сказал ему человек в пальто. – Я ведь тоже пришел для разговора. Но ты нынче, похоже, весь в делах. От визитеров отбоя нет, и все скопом прут тебе на выручку. Ладно, зайду в другой раз.

Коротко кивнув мне, он пошагал к двери. Но перед тем, как уйти, обернулся.

– Но учти, – добавил он, – этот другой раз обязательно будет . Вот тогда и поговорим как следует.

Эти свои слова он адресовал не мне (меня этот тип со счета уже убрал) и даже не священнику, а как будто двери на том конце зала. Сказал и ушел.

Джефферс резко, с глубиной выдохнул и провел ладонями по лицу.

– Спасибо вам, – проговорил он с глазами, полными признательности.

– А кто у вас… там, за той вон дверью?

– Никого.

– Вы не возражаете, если я взгляну?

– Возражаю, – ответил отец Роберт. – Это же церковь! Да если б и не возражал, вы бы все равно там никого не нашли.

Как ни странно, я чувствовал, что он не лжет.

– Не знаю, что у вас здесь происходит, – сказал я, – и что это за человек, черт бы его побрал, тоже не знаю, но…

– Его звать Райнхарт.

– Да хоть как его назовите! Я таких персонажей ох понавидался! А потому не советую якшаться с ним по жизни.

– Правда? – усмехнулся мой собеседник. – Спасибо за совет. Обязательно буду держать его в уме.

Выйдя на улицу, я поискал глазами того человека в пальто, но его нигде не было. Зато неожиданно для себя я заметил того парня, который задал стрекача. Сейчас он находился на углу Девятой и быстрым шагом удалялся, потупив голову и сунув руки в карманы.

Когда он поворачивал за угол, мне показалось, что я замечаю кое-что еще: три высокие фигуры в десятке метров за ним. Они словно бы торопливо шли следом. Впрочем, образ их был каким-то нечетким, переливчато-зыбким – вероятно, дело было все в той же странной игре уличных светотеней.

В общем, я повернул домой.

После ухода Хендерсона священник стоял неподвижно еще минут пять. Он попробовал вознести молитву с упованием на наставление, но запала хватило лишь на ее начало, и вскоре его порыв иссяк. Иногда такое случалось: поднимаешь эдак трубку и слышишь на линии мертвый зуммер. Многие сдавались уже на этом этапе. Но Джефферс знал, что в какие-то дни мольбы непременно попадают на автоответчик Всевышнего, и этого достаточно. Он парень крайне занятой. Надо давать Ему шанс. Роберт верил в это, во всяком случае, по хорошим дням.

А пока не мешало заняться стульями, которые пораскидал разбуянившийся гость. Джефферс аккуратно поднял их все, оглядел на предмет повреждения и возвратил на места в ряду. Стульев было двенадцать, разделенных посередине проходом. Шесть по обе стороны. Число будних дней недели, помноженное на два, а еще число Христовых учеников (один из сакральных смыслов, которые отец Роберт с тайным умыслом вносил в свое церковное служение). С верой и упованием, столь много важного хранится под покровом тайны. Без учета обособленно стоящего стула во главе, расположенного как бы навстречу пастве – сидя на нем, Джефферс читал свои неформальные проповеди, – церковь, в общей сложности, предоставляла своим прихожанам сорок четыре места для сидения (теперь, получается, сорок одно: за вычетом трех стульев, которые сломаны).

А вообще стульев в храме чересчур много.

Священник сгреб обломки в сторону. Один стул ремонту не подлежал: от пинка Райнхарта он разлетелся считай что вдребезги. Еще два представляли собой случайные потери с повреждениями всего лишь поверхностными: выбитые из гнезд ножки, надломленные прутья спинок. При умении обращаться с молотком и клеем починить их, видимо, не составит труда. Мир физических предметов никогда не являлся епархией Джефферса. Еще когда он был ребенком, его гораздо больше влекли вещи духовные, нежели материальные, а знак равенства между ними, согласитесь, можно поставить не всегда. Стульями надо будет попросить заняться Дэйва – бывшего алкоголика, а ныне вот уже несколько лет исправного прихожанина (его обращение в веру – заслуга отца Ронсона, который был здесь до Роберта). Подобрать ключ к душе Дэйва новому священнику оказалось сравнительно легко. Иногда тот на безвозмездной основе выполнял функции уборщика, а время от времени, когда припирала нужда, то и средней руки мастерового. Обычно после того, как он прикладывал к той или иной вещи руку, эта вещь как будто начинала прихрамывать: скажем, масляный обогреватель вместе с запасом топлива, чтобы не травмировать душу починщика, отныне покоился в подвале. Но починить несколько стульев ему должно быть все-таки по плечу. Если вдуматься, то результат починки ни на чем не скажется. Одновременно на проповедях присутствует от силы человек двадцать. Остальные же стулья пустуют и стоят больше для вида (ну и, может, как надежда на приращение прихода).