Майкл Маршалл - Мы здесь

Лиззи силилась сжать запястье своей жестокой подруги сильнее, сделать ей больно, так чтобы не выдержали и хрупнули кости, но у нее не получалось.

Девочки тем временем слезно вопили.

– Если до тебя это не дошло тогда , – сказала Кэтрин, – так пусть дойдет сейчас . Я тебя не помню и не нуждаюсь в тебе. Все, хватит. Мне пора заниматься детьми – кстати, тем, чего у тебя никогда не будет. Почему, как ты думаешь? Точно: потому что ты не реальная .

Она попыталась с себя стряхнуть Лиззи, но та не отцеплялась, и от этого миссис Уоррен потеряла равновесие. Призрачная брюнетка не без удивления обнаружила, что у нее еще есть запас сил, исходящий из чувства саднящей несправедливости и черной обиды.

У нее получилось, выхлестнув руку, садануть Кэтрин о стену рядом с телевизором. От удара женщина съехала на пол.

– Что ж, я уйду, – с горьким гневом сказала ее воображаемая подруга. – И я знаю, как именно это сделать. Ты когда-нибудь слышала о Расцвете? Нет? Боюсь, Кэти, в это переходное состояние входят двое: ты и я. Причем ты, в кои-то веки, в качестве дающего . Дающего свою совершенную жизнь.

Она двинулась к Кэтрин, которая теперь, прислонившись к стене, ощупью пыталась подняться на ноги. На шкафу, у нее над головой, Лиззи заприметила тяжеленную стеклянную вазу. Силы ее воли хватало, чтобы опрокинуть эту вазу, а остальное доделали бы гравитация и краткий промежуток времени, достаточный, чтобы покончить с этим узилищем.

Вскинув глаза, Уоррен увидела, что именно задумала ее гостья.

– Мама! – ахнула Иза.

Элла визжала – казалось, уже где-то далеко, в другом мире. А Иза между тем подбиралась к матери.

Видя, как ребенок изо всех сил тянется к ней, к этому сияющему центру своего мира, Лиззи замешкалась. Она увидела, как Кэтрин, зная, что ее сейчас ждет, тем не менее сочла более важным потянуться к своему ребенку.

И со всей наглядностью стало ясно: вот она, любовь, а не то, чего она все эти годы, теша себя надеждой, ждала от бывшей подруги.

Миссис Уоррен права. Ее, Лиззи, не любил никто и никогда.

Она действительно была ничем. Всегда.

Хлынул дождь, и по всей дороге через Виллидж образовалась грандиозная пробка. Через несколько минут после того, как мы с Кристиной сели в такси, я уже пожалел, что мы не отправились пешком. Крис взялась за водителя, убеждая его как-то изменить маршрут, но это было бессмысленно, и я попробовал уговорить ее сесть обратно на сиденье. Она сердито от меня отмахнулась, но вскоре поняла, что шофер все равно толком не обращает внимания на ее наезды. Как только движение более-менее задышало, я загодя позвонил Джефферсу. В трубке долгое время раздавались заунывные гудки. Я уже думал уйти со связи, когда священник все же всплыл на линии, рассеянно поздоровавшись. Я сообщил, что мы движемся в его направлении и чтобы он в ожидании нас вышел на улицу.

– Это как-то связано с Райнхартом? – уточнил он.

– Нет, – ответил я. – С Лиззи.

Голос Роберта тут же стал другим, внимательным:

– Что-то случилось?

– Я надеюсь, ничего. Мы сейчас едем в такси. Просто выйдите из подъезда.

Кристина нетерпеливо ерзала на сиденье рядом, сердито цыкая и понукая безразличный транспортный поток.

Минут через пять стало ясно, что при таком движении далеко не уедешь, и тогда мы взялись за шофера уже вдвоем, заставив его высадить нас на углу Четырнадцатой улицы и Седьмой авеню. Когда мы припустили вверх по авеню, я снова набрал Джефферса.

– Я уже здесь, – нервно сказал он в трубку. – Стою снаружи. А вы-то где?

– Перемена плана. Мы теперь пешком. Подходим к углу Восьмой.

Черные мокрые тротуары колыхались текущим потоком зонтов, под которыми раздраженные пешеходы не изъявляли решительно никакого желания быть взаимно вежливыми и уступать друг другу дорогу. Вскоре и я, утратив обходительность и достоинство, со зверской рожей проталкивался и таранил любого, кто пер мне навстречу. Местами было больновато, но не только мне.

Кристина шла впритирку сзади. Так мы добрались до конца Шестнадцатой, где улица пересекалась с Восьмой авеню, и отсюда на той стороне я увидел Джефферса, который напряженно озирался по сторонам. Улица от стены до стены гудела транспортным потоком, но здесь он был гораздо оживленней.

– Там с ним, кажется, Медж? – прищурился я, гдядя вперед.

– Слава богу! – обрадовалась Кристина. – Он сможет ее как-то образумить.

Она окликнула их через дорогу, указывая бежать вверх в сторону Восемнадцатой. Отец Роберт растерялся, но Медж уловил все с ходу (очевидно, место проживания Кэтрин было ему известно). Они устремились вверх по улице, а мы вместо того, чтобы лавировать к ним через транспортный поток, побежали по своей стороне. Здесь не было такой толкучки, как на Седьмой авеню, но люди все равно толпились довольно густо: они спешили домой, направлялись в бары и рестораны или просто искали место укрыться от дождя.