Олег Бондарь - Призрачно всё

Потом я услышал звук. Он доносился сзади.

Истина открылась вдруг и сразу.

Вовсе не чудо и не потустороннее явление. Я видел отраженный свет автомобильных фар.

Повинуясь скорей инстинкту, нежели понимая, что делаю, я отскочил в сторону, и тотчас черная громадина на большой скорости промчалась в сантиметрах от меня, забросав комьями мокрой грязи, вырывающимися из-под колес.

Я даже не успел испугаться. Только удивился. Настолько привык к тому, что остался один на белом свете, что появление автомобиля показалось фантастикой. Вслед за удивлением пришла мысль, что есть еще Вася с Коляном и, вероятно, именно их автомобиль едва не сбил меня. А, что они меня не заметили при такой видимости — ничего удивительного. Как и ничего странного в том, что они вернулись. Ведь я забыл расплатиться, а стольники в наше время на дороге не валяются.

Если даже за деньгами вернулись, как я буду им рад. Не откажут же они мне в крохотке тепла, позволят минут пять погреться в уютном теплом салоне.

Но, как они меня найдут? Если не заметили сейчас, где гарантия, что вернутся обратно? В глазах защемило, я был готов расплакаться.

Мне перехотелось переставлять ноги и куда-то двигаться. Бесполезное занятие. Все равно у меня не хватит сил куда-нибудь дойти. Сбросил с плеча осточертевшую сумку. Только сейчас, когда отчаяние победило летаргию, я ощутил, насколько она тяжела.

Сумка покатилась вниз. Я потянулся за ней, поскользнулся и оказался в овраге.

Я не ушибся, а лишняя влага не могла усугубить безрадостное положение. Сумка удобно подвернулась под голову, словно подушка. Я счел это благоприятным знаком, закрыл глаза, представил себя в теплой постели. Но холод вернулся и начал терзать с новой силой. Инстинкт самосохранения взял верх и вынудил шевелиться.

Постанывая, я снова выбрался на раскисшую дорогу, дабы продолжить постылую игру в «сделай шаг».

За что такие страдания? Зачем я сюда поперся? Чем мне плохо было дома? Разнообразия захотелось? Скучно стало? Получил по полной программе.

Слезы уже ручьями лились из глаз. От жалости к себе, от той несправедливости, которую я, никак не заслуживал.

Каждый следующий шаг давался труднее. Вязкий чернозем не желал отпускать, затягивал обувь, пытался разуть. Сил оставалось все меньше, а перед глазами все та же молочная бледность: непрозрачная, плотная, осязаемая.

Сколько я прошел, где нахожусь, туда ли иду?

Какая разница!

Я смирился с мыслью, что иду просто ради того, чтобы идти. Важен процесс. А результат…

Глаза мои ничего не видели кроме сплошного белого пятна. Можно было подумать, что я ослеп, но я знал, причина в ином: в тумане, в слезах, а может и в том, что я не хотел ничего видеть. И, когда на белом пятне появились красные точки, воспринял их не с радостью, а с удивлением. Возможно, с подозрением. В туманном мире, частицей которого я привык себя считать, они выглядели инородными. А все инородное настораживает и не внушает доверия.

Наученный недавним опытом, я отступил на обочину и, как оказалось, не зря. Обогнавший меня автомобиль (минуту или час назад, я не помнил, время потеряло значение), медленно пятился и, миновав меня, остановился. Теперь я не видел красных огоньков, меня озаряло белое сияние, непривычно яркое, ослепляющее.

Хлопнула дверца.

— Славик! — услышал знакомый голос.

Не Вася и не Колян.

— Влад?

— Кто же еще? Какого хрена ты здесь делаешь? Не мог на станции подождать?

Действительно, какого хрена я здесь делаю? Сложный вопрос.

— Да что с тобой, братишка? Снимись с ручника.

Только после этих слов я повернулся на звук голоса. Свет ударил по глазам. Я зажмурился.

— Крантец! Как же я тебя такого в машину возьму? Ты мне весь салон испачкаешь.

Вот буржуй! Ему автомобиль дороже школьного товарища. Но я не обиделся. У меня не оставалось сил обижаться.

— Ладно, что-нибудь придумаем.

Влад не решился выйти, и я не осуждал его за это. Он повозился в кабине, потом открыл дверцу.

— Влезай, братишка, сейчас согреешься.

Не понимаю, где я нашел силы, чтобы взобраться в кабину внедорожника. Опустился на мягкое сидение, посмотрел на Влада. Наверное, бессмысленно посмотрел.

— Ты что, не узнал меня? — всполошился он.

— Тебя не узнаешь… — выдавил из себя и с трудом узнал собственный голос. Губы едва мне подчинялись, были словно деревянные.

— На-ка выпей, — он достал из кармана плоскую металлическую фляжку, открутил крышку и протянул мне.