Светлана Воропаева - Незваная гостья

– Молчи уж! – махнула на неё рукой Баба Яга, хотя та ничего и не говорила. – Значит, Елена Захарова. Не совсем ты, конечно, Елена Прекрасная. Хотя… пару-тройку килограммов добавить – и вполне начнёшь мужской глаз радовать. Да не про Колю я твоего! Тот ещё ухажёр. Вот бабы, а! Вот дуры! Думаешь, я не такая? Я своего Велеса триста лет ждала, пока тот в карты играл. Но он-то хоть мужчина статный, а этот? За ним же, кроме красоты и родительских денег, больше ничего не числится.

Лена лишь тихо шмыгнула носом и ещё больше сникла.

– Ты жить-то хочешь? – с излишним напором спросила Ягава и даже сама пожалела: девчушка была в целом неплохая, а то и вовсе хорошая.

– Нет, – тихо сказала Захарова, не поднимая глаз.

– Так любишь, что ли?

Елена кивнула.

– Так он же не первый раз с другой тебе встречается? А ты всё любишь… Ну да, ну да. Любовь, она такая… Ладно, на нет и суда нет. Пойдёшь завтра в Навь, раз так жизнь не мила. Что мне тут тебя ещё уговаривать?! Своих забот хватает. Вон уже те, кто своевременно в мир иной отходят, в очереди стоят, забор подпирают. Так и поломать недолго. Нужно Велесу сказать, пусть кого-нибудь пришлёт завтра поправить ограду, а то триста лет почину не знает. Ты только не пугайся: завтра мышью полевой проснёшься. Ну а что делать? Не доросла, как положено было, до лисицы, решила умереть серой мышкой. Но не серчай, я похлопочу за тебя, перебежишь так по Калинову мосту и сразу следуй к тридцати трём ручьям. Там прыгай в первый же ручей и обернёшься мавкой, как раз сейчас Троицкая неделя и это возможно. Всё лучше, чем серой мышкой ходить. Держи вот путеводный клубок, он тебя выведет. Да крепко его держи! И в руке. Сейчас засыпать будешь на этой лавке. В карманы не клади, не будет у тебя их завтра.

Лена Захарова безвольно на всё согласилась, крепко зажала подаренный Бабой Ягой путеводный клубок и тут же уснула, убаюканная словами Ягавы.

На следующее утро Захарова и правда проснулась полевой мышкой. Как заведённая устремилась она на своих четырёх лапках за путеводным клубком – через ворота в Навь прямиком по Калинову мосту. А добравшись до тридцати трёх ручьёв, прыгнула в самый бурный поток – горе своё забыть раз и навсегда. Но не тут-то было. Вынырнула она уже не мышкой, а в своём прежнем человечьем облике – с чуть вьющимися от влаги длинными русыми волосами, в лёгком белом сарафане до пят, искрящемся сродни воде на ярком солнце. Она села на берегу, кажется, только сейчас осознавая, что произошло.

Поодаль в одном из ручьёв плескались пять девчонок – как её возраста, так и помладше.

– Эй! – помахала ей одна из девиц. – Ты новенькая? Иди к нам!

Лена вроде как и хотела подойти, но застеснялась. Всё было чужое. И слишком умиротворяющее. Ни тебе высоток, ни шума машин, ни ярких огней. Это даже нельзя было сравнить с захолустной деревней. Может, если только с глухой тайгой. И как ей, москвичке, теперь жить в этом благолепии? Сердце Захаровой предательски сжалось: «Кажется, я попала. Коля не любит. Жить не хочется. Да и всё это совсем не похоже на спасительную смерть».

– Не робей! Пойдём к нам! Поплескаемся!

Лена и не заметила, как к ней, словно русалка, подплыла та девушка, которая ранее звала её присоединиться к весёлой компании.

– Я Татьяна. А ты? И сколько тебе десятков лет отмерили, чтобы из тебя детство вышло и ты снова смогла переродиться?

– Я Лена. А что должно из меня выйти? – не поняла Захарова.

– Ну мы же по судьбе рано умерли, чаще всего утонули, но бывают и исключения. Умерли девушками незамужними. Жизни так и не узнали. Потому нам детство перерасти нужно, чтобы потом с обновлённой душой снова переродиться в миру.

– Умерли? Ой, мама…

Что бы ранее ни казалось Лене, однако только сейчас к ней начало приходить понимание, что с её жизнью творится. Вернее, что та закончилась по её же желанию. А там – родители. Как же они теперь без неё?! Наверное, с ума сходят от горя. И мама, и папа её любят, а она теперь в какой-то Нави.

– А что мама? У тебя мама недосмотрела, и ты утонула? У меня отец недосмотрел, пил, мать же работала много. А я на реку пошла купаться с друзьями. Знала, что сезон плохой, что течения сильные, но всё равно пошла назло отцу. Отчаянной была. Вот и не вернулась больше. Но ты родителей не вини, мы тоже ответственны были за свою жизнь. Это я уже здесь, в Нави, поняла. И ход судьбы тогда там, в Яви, можно было изменить, только если бы мы сами всей душой стремились к новой жизни. Я вот отца винила в его загулах, а сама учиться не хотела, хотела погулять с друзьями, повеселиться. Ведь такая же была. И мечты у меня никакой не было. А ты о чём там мечтала?