Александр Ковалёв - Нилтон. Город тьмы

– Прости меня! Прости! ― с последних сил успел я крикнуть своей девочке.

– Папочка! ― в последний раз услышал я, но перед тем, как полностью отключится, я увидел, как размытый силуэт существа, начинает наполняться формой.

– О Боже…

Темнота, я с трудом открываю глаза, и у меня до сих пор кружится голова, но мне не до этого. Я смотрю на постель и вижу, что там лежит моя девочка, в этот же миг я схватываюсь на ноги и подбегаю к ней.

– Дышит! Дышит! ― я схватил её на руки и крепко прижал к себе, она проснулась.

– Папа. Что случилось? Почему ты плачешь? Папа? ― в этот момент в комнату вбежала Люси, она выхватила её из моих рук, прижала к себе, и зарыдала.

– Я люблю тебя Эйприл, я так тебя люблю. ― Недавние потеки на лице Эйприл снова наполнились слезами.

– Что случилось? Почему вы плачете? ― теперь тоже рыдая у матери на руках спрашивала она, мы не отвечали, мы по очереди целовали и гладили свою дочь пока она снова не успокоилась и не уснула.

– Она ничего не помнит? ― спросила жена тихим голосом, чтобы не потревожить хрупкий сон ребёнка.

– Да, кажется так и есть. ― Тихо ответил я.

Мы уложили дочь спать, а сами сели возле неё на кровати. О каком-то сне не было и речи. Миллионы вопросов в одной голове, в один момент, и не единого ответа. В глубине души сидя возле Эйприл мы понимали, что если оно вернется, мы ничем не сможем ей помочь, но нам бы хотелось верить в то, что наше присутствие всё же поможет нашей девочке, что это хотя бы немного продлит ей жизнь, и, если будет нужно, мы без колебаний бросим свои жизни к ногам смерти даже за одну секунду жизни нашего ребёнка.

Мы молча сидим возле Эйприл, не понимая, что всё же произошло. Когда шок немного спал, она посмотрела на меня и спросила:

– Что это было?

Я не знал, и вряд ли кто-то смог бы это объяснить ей. Я всё время думал, что виноват я, а кто же ещё, но в мою сторону не прозвучало ни единого упрека. Может это и правильно, зачем сейчас начинать скандал, сейчас надо думать об Эйприл. Мы оба понимали, что это не может быть не связано со мной, по крайней мере мне так казалось, но я не говорил ни слова, молчала и Люси, плакала и молчала.

– Сколько времени. ― Спросила Люси.

– Уже семь. Может ей сегодня остаться дома? Под нашим надзором.

– Нет!

– Тише. ― Прошептал я.

– Нет, ― уже тише произнесла она. ― Это исключено, ей нужно быть с другими детьми, так безопасней.

– Может мне покараулить возле садика?

– Нет Райан, ты должен разобраться со своей проблемой. На сколько тебе назначено?

– На десять.

– Вот и поедешь к нему на десять, ― после этого у неё снова потекли слёзы. ― Что же это такое? ― повторяла она.

– Прости, прости меня, это я виноват, это из-за меня всё это…

– Ты не виноват! ― сквозь слёзы говорила она, гладя на Эйприл. ― Ты не виноват.

Перед тем как разбудить Эйприл, мы убрались в комнате, и договорились ничего ей не рассказывать, наша девочка проснулась в нормальной семье, без каких-либо проблем, именно это, мы и хотели показать нашей дочери. Банальные утренние слова, завтрак, и вот мы уже едем к садику. Природа казалось измывалась над нами своей на редкость теплой и светлой погодой, не было ни единой тучи или порыва ветра, мне казалось весь мир замер чтобы подслушать наши мысли, но мыслей тоже не было. Мы подъехали к вывески которая сегодня как никогда раздражала, и я остановил машину.

– Пока Папочка! ― она обняла меня, и я долгое время не мог её отпустить, когда я всё-таки это сделал, я почувствовал, что по моей щеке течёт слеза, Люси взяла её за руку, и они направились к воспитателю. Сидя в машине, шок понемногу отступил, и ко мне снова возвратились мысли. Глядя в след моим девочкам, я начал думать о вчерашнем.

– Может убить себя? ― прозвучал вопрос в моей голове, но я его сразу же откинул, а если дело не во мне? Может моим родным понадобится помощь, а меня в это время не окажется рядом. Я должен убедится в том, что они в безопасности, это самое главное, ведь даже если в этом виноват я, то где же уверенность в том, что это закончится с моей смертью, если бы это было так просто, я не думая вскрыл бы себе вены ещё вчера ночью.

Несколько минут спустя, Люси вернулась и села в машину. Было ощущение, что вчерашняя ночь добавила к её возрасту десяток лет. Она была бледной, и казалась больной и усталой, я хотел её утешить, хотел найти подходящие слова, но не нашёл. Как можно утешить женщину, на глазах которой некая сущность измывалась над её ребенком, оно не било её, не давило, не резало, оно просто держало её, но это зрелище было самое страшное в наших жизнях.