Эльза Хибалова - Возвращение. Сборник рассказов

Учетчики ждали нас в овальном зале. Должно быть, на них так же, как на меня подействовала чистота ее ауры, потому что обошлось без каверзных вопросов и без привычных провокационных тестов, ставящих в тупик и приводящих в замешательство любого тестируемого. Они отнеслись к ней более сострадательно, чем к другим, и не стали подшучивать над мучительными темами нужды, болезней и несправедливости.

Женщина стояла перед ними словно перед комиссией, вытянувшись, чувствуя, что ее изучают. Пожизненная привычка беспрекословно подчиняться вышестоящим не позволяла ей задать интересующие ее вопросы и удовлетворить свое любопытство.

– Ну, как вам у нас? – спросил главный учетчик.

– Очень красиво! – восторженно ответила женщина. – Да не то слово, просто рай! Я как в раю побывала!

– А как вы там у себя поживаете?

– Грех жаловаться. Только радости мало в жизни.

Женщина всхлипнула:

– Мужа вот недавно потеряла, сама болеть начала, тяжело мне живется очень. Да и не только мне одной. Кумовья-то мои недавно померли один за другим…

Учетчик не дал ей договорить:

– Мы все знаем, не переживайте. Несколько ваших уже побывали у нас.

Дальше они стали задавать ей стандартные вопросы, угостили энергетиком в виде пищи, напичканным наночипами.

А я в это время переговаривалась с главным.

– Ну, как тебе она?

– Любопытный экземпляр, только и всего.

– Только и всего?! Аура такой чистоты нам давно не попадалась!

– Это еще ничего не значит. Скорее всего, она просто не успела ее загрязнить.

– Но она столько страдала, столько горя перенесла, столько пережила.

– Сожалею. Понимаю твои чувства, мне бы тоже хотелось надеяться, что у нее есть потенциал. Но ты выдаешь желаемое за действительное. Этот объект не запятнал ауру только потому, что не было подходящих обстоятельств. Впрочем, скоро ты и сама убедишься в этом.

– Но ведь можно дать ей шанс? Она заслуживает сострадания.

– Конечно. Только, боюсь, состраданием тут не помочь. Она еще не созрела. Между привычным знакомым страданием и незнакомым новым миром она выберет страдание. Ее сознание не готово принять новое. Ты не можешь осчастливить ее против желания. Но попытаться ты можешь.

Мы высадили ее на той же самой поляне, откуда забирали. Козы оказались на месте, никуда не разбрелись и бросились к хозяйке, как только завидели ее.

Заметно оживившись и налившись румянцем, женщина горячо поблагодарила меня за полет, за угощение. В этот момент у меня и мелькнула мысль, что попытаться стоит.

– Мы с вами еще встретимся, – сказала я, – пусть у вас на земле будет так же красиво, как у нас!

Я понимала, какую ответственность беру на себя, поручаясь за эту женщину, если она пройдет процедуру отбора. Но это стоило того: нет ничего приятней, чем возвращать рай потерявшим его.

Через неделю мы с Кимом приземлились недалеко от ее дома. Стоял тихий вечер, поселок погрузился в созерцание телеящиков, и мы могли не опасаться нежелательных свидетелей.

Женщина была во дворе и вытряхивала пыль с одежды. Увидев меня, она прищурилась и немного отступила к своему крыльцу.

– Здравствуйте, – я встала перед ней. – Вот я и вернулась за вами, как обещала. Полетите с нами еще раз? Только в этот раз на три дня.

– На три дня? – удивленно переспросила женщина, сжимая в руках одежду. – А как же козы?

Я ничего не ответила и лишь пристально посмотрела ей в глаза.

– Да как же коз-то оставить без присмотра? – пробормотала женщина.

Внезапно в ее глазах загорелся злой огонек.

– Вот что… никуда я с вами не полечу! – поджав губы, ответила она резко.

Учетчик в очередной раз оказался прав. Какая ирония – между раем и козами она выбрала коз!

– Ну, что ж, не буду настаивать, всего доброго вам, – сказала я и направилась к челноку.

Драконы не люди

Худощавый смуглый спутник с изрезанным морщинами лицом, завернувшись в универсальный плащ цвета дорожной пыли, шел размеренным шагом по малолюдной протоптанной тропинке. Время от времени он останавливался, доставал дискообразный прибор размером с ладонь и внимательно всматривался в него. Пробормотав что-то невнятное обветренными иссохшими губами, он прятал медный диск назад в складки запылившегося плаща. Не смотря на весь его потрепанный и изношенный вид, ярко-синие глаза выдавали в нем жреца, лируанца, представителя древнейшей и могущественной когда-то расы, ушедшей ныне в забвение.

Неожиданно прямо перед ним возникли, словно высыпанные горошины, круглые и румяные беренята. Они окружили жреца, заливаясь тоненьким смехом, и стали шнырять под ногами.