Edward Crowfford - Elizabeth Drakeford

– Дорогой мой Томас, я безумно зла на себя из-за того, что вы так мало знали обо мне, но влюбились, испытываете неземные чувства, наивной любовью – собственной молодостью, привлекательностью, великолепием, обладающим лишь поэтическим сердцем, и тонкостью бальзамного архаизма: английской, романтической поэзией. Порой человека с английским темпераментом, куда сложнее полюбить, чем вас, ведь вы пунктуален, свободолюбив, красноречив, безумно самокритичен, и я заметила со временем, вы стали педантично подходить к домашним делам и помогать моей милой племяннице с ее испанским, ни таким уже и безобразным с вашей любезной помощью. Мне льстит ваша манера выходить из темного угла, ровно так, как это происходит в тем самых случаях, когда змеиные тропы обрушиваются подле ваших ног, причём, могу заметить, что злачный угол, или вернее всего, уместно здесь привести в пример «закоулок», не всегда может быть интерпретирован и сложен в той ситуации, где влюбленность является основой миража, но ваша умеренность, познающаяся в мужчине, со временем, даёт мне право так выразится, даёт мне увидеть в вас искренность иронии и нежность, которую вы чаще всего пытаетесь скрыть за масками лживых любовников.

Француженка, наделенная богом, разве что, достойным кавалером, могла заворожить одиноким взглядом нежно-голубого океана лишь посмотрев в глаза любовника она охватывала его душу и проникала в глубины сердца, зажигая огни изумрудными сияниями полуночной страсти. Но настолько меркантильны суженые, что порой влюбленность угасает, не успев как следует опробовать пламя на вкус. Почувствовав, что пульсация тени леденеет, оставляет после себя пропасть, девушка не находила чары околдованного принца, уставая от неувядаемой тайны, будто любить вечно, можно лишь то, что ни принадлежит нам. Загнанные мысли осушают тело, и помогают прийти до могилы в юном возрасте, когда цветок начинает жить иной жизнью, когда дождь смывает последнюю печаль с груди, а любовь постигает крах, отвергая музыку страсти и нежных слов.

– Вы явно удивитесь, дорогая Элеонора, узнав, что моя покойная супруга прожила всю жизнь в глубоком отчаянии, не забыв своего прошлого, обретая пустоту и увядание, что тоскливо поджидает нас всех. Она ни ходила в церковь, не имела ни малейшего желания отрекаться от одиночества и постоянно думала, что красота настолько смертельна, что убивает любовь. «Смерть прекрасное чувство» – говорила она, когда отверженность ввергала ее самовлюбленный припадок быть любимой, обладать нежностью возлюбленного, и чувствовать мелодичность ангельского голоса, поющего, сквозь мрачные тени полумглистых туч. «Могила- единственное завершение пустой жизни, выход из роли» . Бездыханная, безжизненная, с красивым и обнаженным мраком внутри, она боролась с демонами в недрах души. Опустошая остекленевшую картину, что написана на полотнах ее судьбы.

Безликая трагедия, обернувшаяся полным отчаянием, изнутри закрученная пустота. Она чувствовала, что любовь отвергает красоту, умирая в стенах замкнутого недоверия, словно маятник воодушевления потухая, зажигалась вновь, но прискорбное отношение к ней – затянутые петли жизни. «Злосчастие века и потерянная молодость так и оставили меня сплетать мысли в одиночестве». Натура утешать, и при этом быть элегантной, воспитанной, способствовали тому, что женщина в трудные минуты чьей-то жизни, способна повернуть русло багряных рек, изнывая от собственной очаровательной манеры быть необходимой. Бездушная судьба наделила молодою красавицу чувством вины перед тем, что отраженная судьба в сердцах юности, скорбью омывает плачь, слезами орошая пустые дни увядания. « Любовь на небесах, на земле- всего лишь затянутая петля, давящая на грудь влюбленному» – писала она, захватывая холодный, скорбный поток грусти в своих объятиях, глубоко проникая в душевную гладь сладострастия мрачной мелодии о смерти, в сердцах возлюбленной, сверкающими молниями над небом Лондона, грустью оплакивая одинокую любовь.

Время, увядает, как и гибнет молодость, но непостижимое чувство так и остается тайной. Никто не в силах умертвить великую любовь заледенелыми осколками лунной башни, и бросать надежды испепеленного чувства, возвышенного, меж райским садом и Аидовыми пещерами, лишь ради того, чтобы погибнуть, так и не познав мгновенной жизни. Умереть, так и не познав вечного блаженства любви.