Эльсан Алари - Ландыш на крови. В тебе нет огня, нет чистого побуждения. В тебе лишь пустота

– Я устал, – бурчал он, сидя в мягком кресле напротив субтильной женщины располагающей наружности, – мне лень все это.

– Александр Григорьевич, – она мягко улыбалась и проникновенно заглядывала ему в глаза, всеми силами демонстрируя участие и сочувствие. – Сейчас вы не пытаетесь уйти от проблемы, а наоборот погружаетесь в нее. Как я говорила ранее, это неплохо, но не в вашем случае. Вы слишком эмоционально подавляете себя, даже судя по вашим рисункам…, – она встала, зашуршав элегантными расклешенными брюками, и ненадолго ушла в соседнее помещение.

Вернулась женщина, держа в руках стопку листов А4.

– Посмотрите сами, – она положила перед ним первый рисунок, – здесь я просила изобразить то, что вызывает у вас наибольший комфорт, вернее место, где вы чувствуете себя в безопасности. Вы нарисовали, как я понимаю собственную спальню, что говорит о глубокой привязанности к дому, что радует.

– Угу, – Браницкий только краем глаза посмотрел на собственное художество.

– Но затем, – психолог, положила перед ним следующий рисунок – вы изобразили это.

В центре композиции находился маленький человечек с кудрявой головой, окруженный водоворотом из разноцветных нитей и предметов, среди которых были даже орудия убийства, направленные в сторону фигуры.

– Это моя жизнь, да, – Браницкий помассировал лоб рукой, прикрывая глаза, – так я ее представляю.

Женщина тактично промолчала и показала следующий рисунок.

– Ой, нет, – он завертел головой и зажмурился, – уберите его от меня! Не хочу опять видеть этого урода, тошнит уже от этой кривой морды. Хочу, – продолжил он дрожащим голосом, – хочу, чтобы это закончилось. Мои сны странные, я погряз в них как в зловонном болоте; когда я вижу этого человека, мне становится страшно, до костей пробирает, чертов страх. Но при этом он мне интересен, я снова и снова смотрю на него, хочется подойти к нему и спросить: «Что тебе от меня нужно». Улыбка кривая у него, никто так не улыбается… это неправильно, он сам по себе фальшивый. Урод!

Психолог убрала рисунки со стола и предложила ему чашку чая или кофе, но Браницкий отказался.

– Подумайте, о чем говорит данный образ? Связан ли он с конкретным человеком из жизни или же это просто совокупность различных эмоциональных откликов на определенные ситуации? Подсознание может выдавать их за человека, причем, – она сделала паузу и заговорила тише – человек необычный, экзотической наружности и с физическими дефектами. Это…

– Крайне интересно вам, как специалисту, я понимаю, – Браницкий зевнул, – но я так устал.

Осеннее небо над столицей затянули пасмурные тучи; холодные потоки дождя обрушились на Москву. Это сказывалось не лучшим образом на самочувствии и душевном покое Александра. Его общение с Кошелевым постепенно пошло на спад. Первым сигналом послужил неожиданный визит Юры, который молча передал Владу ключи от черного «Ламбо» и сообщил о том, что заветный ониксовый монстр стоит на подземной парковке. Сказав это телохранитель молча ретировался, игнорируя вопросы Кошелева на предмет того, почему его названный «брат» сам не сообщил ему эту новость, и на какой срок машина останется в его пользовании. Звонки Влада остались без ответа, но зато пришло весьма скупое СМС с одним единственным словом «дарю». Сам же Браницкий окончательно пересел на заднее сидение «майбаха» и зарекся в ближайшее время самостоятельно управлять автомобилем.

Сны не оставляли Александра. Теперь их содержание изменилось; серое пространство угрожающе потемнело до грязно-чернильного цвета. Тени за мутными стеклами сделались более отчетливыми, а число их возросло в несколько раз. Браницкому казалось, что толпа безликих людей окружает его со всех сторон, создавая кольцо, которое постепенно сужалось. Жижа под ногами загустела и утратила серебристый оттенок, напоминая черный мазут. Слепой более не хватал за руку Браницкого, при его попытке прикоснуться к нему. Когда Александр дотрагивался до изуродованного лица, то пальцы его проходили сквозь кожу незнакомца, словно погружаясь в мягкое масло. Он с ужасом отдергивал руку и понимал, что пальцы и ладони его испачканы алой тягучей субстанцией, в которой он не без труда узнавал кровь.

Браницкий окончательно замкнулся в себе и все больше времени проводил, закрывшись в собственной спальне, игнорируя общение с кем либо. Психологи больше не помогали, антидепрессанты он забросил пить, так и не закончив курс.