Юлия Нифонтова - Шиза

Неожиданно Цесарский рухнул на ледяной пол, закрыв собой мерцающий голубой огонёк телефона, и мёртвой хваткой прижав к себе Зденку:

– Тихо!

За огромным, как магазинная витрина, окном стояла та, кого в этот момент хотелось видеть меньше всего на свете – Ком е нда. Вытянув шею, как гадюка перед прыжком, она подозрительно всматривалась в пространство «скульптурки». Гапон пальцами затушил маленькое свечное пламя. Медленно текли страшные минуты. Диверсанты старались дышать в пол, что-бы не было видно белого пара. От выпитого или от страха щёки пылали. Ком е нда, как тигрица на охоте, дважды медленно обошла здание, вынюхивая добычу.

– Гапоша, ты дверь запер? – прошелестела Большая Мать.

– Вроде…

Несколько раз дёрнулась входная дверь. Глухо стучащие в унисон сердца разом ухнули вниз.

Наконец, Коменда нехотя удалилась в темноту. Глаза, возникшие в ту же секунду над крышкой стола, следили за траекторией её движения с нескрываемым удовольствием.

– Так, быстро убирайте всё!

– Бутылки не забудьте!

Большая Мать, схватив открытку и свечной огарок, тщательно отскребала от табурета воск. Янка собирала фантики. Парни расставляли по местам ящики. Намереваясь быстрее перебазироваться в тёплые и светлые общаговские кельи, отряд моментально привёл мастерскую в первоначальный вид.

Вопреки нелестным предположениям, Талдыбаев был не только трезв, но и накрыл удивительно красивый стол. Новогодний букет из душистых еловых веток, салаты и красные яблоки на белой скатерти, после «банкета» в холодной и грязной «скульптурке», роднили ужин с королевской трапезой.

Когда ребята с радостными воплями ввалились в комнату, Талдыбаев в ужасе всплеснул руками. Все вошедшие были покрыты слоем глиняной пыли. Особенно чистоплотного хозяина возмутили ноги гостей:

– Этюд ту ю мать! Вы кувыркались, что ли, на полу?

– Талдыбай, ты даже не представляешь, как ты прав!

– На улицу все! Быстро! И отряхивайтесь, как следует. Руки не забудьте помыть!

– Яволь, Мальвина Талдыбаевна!

Компания едва поспела к поздравлению президента, выглядывающего из крохотного, похожего на шкатулку, переносного телевизора. Под бой курантов Янка не загадала себе ни быстрого похудения, ни шубы, как у Большой Матери, ни пятёрки на экзамене по живописи, ни поездки в Питер. Взбудораженная странным, проницательным тостом Цесарского, она вдруг в отчаянии взмолилась: «Господи, скажи, есть ли моя вина в том, что умирают люди, которым я в порыве гнева желала смерти? Почему всегда помню об этом? Почему совесть моя болит? Дай знак! И ещё любви! Дай любви, хоть какой-нибудь!»

К часу ночи объявились Шмындрик с закутанной в одеяло кастрюлькой, Перепёлкин и Армен с джентльменскими наборами: по коньяку и коробке конфет. Словно почувствовав, что Воплощённая Мечта ждёт его в родимой каморке, с бенгальскими огнями и хлопушками ворвался неистовый аполлоноподобный Хромцов.

– Как это Вы вспомнили о нас, грешных, господин живописец?

– И как Вам только удалось вырваться из лап поклонниц со старших курсов? – посыпались подколки завистливых однокашников.

– Да там Фантомас разбушевался. Всем миром никак не могут успокоить.

– Опять этот придурок с третьего этажа?

– Это кто у вас такой?

– Есть тут один бешеный, Федя-Терминатор. Как напьётся, так по общаге двери вышибает.

– А потом что?

– Потом плачет, целоваться лезет. Достал!

– Ну, что уж вы так! Он же контуженный, не привык ещё к мирной жизни. А проспится – опять человек.

– Да-а, с кем поведёшься, с тем и наберёшься…

Шмындрик придумал новогоднюю забаву, предлагая всем вынуть из красного мешочка по стеклянному камушку, любой, который понравится на ощупь:

– Это слёзы Деда Мороза, но не от горя, а от радости. Он услышал про себя анекдот и смеялся до слёз. Каждая слезинка со значением. Удачу принесёт!

Зденке досталось розовое сердечко, сулившее успех в любви, что и так всем было хорошо известно. Талдыбаев вынул из мешка совершенно прозрачный кристалл, означающий чистоту помыслов, а может быть, просто чистоту. Хромцов был вознаграждён ярко-красной звездой триумфатора. Перепёлкин вынул из мешка чёрный полумесяц скандала и дурной молвы. Однако местного рок-идола это нисколько не напугало, а, похоже, наоборот, обрадовало. Большая Мать удивила всех камнем высокой духовности, напоминающим малиновый леденец. Янкин жребий пал на бирюзовый округлый камушек самопознания, точь-в-точь, как самоцвет из её заветного перстня. Лора вытянула изумрудный кругляш – «богатство».