Денис Саркисьянц - Амнезия

Генри проснулся обычным осенним утром, впрочем, это было бы ничем не примечательное утро, если бы Генри не очнулся около дома соседа Смита на его заднем дворе. Разбудил его автоматический полив газона. Выглядел Генри очень помято, да и чувствовал он себя так же. Его пальто уже намокло, и было слегка в грязи. Посмотрев на руки, он увидел, что засохшая грязь была на руках, и даже под ногтями. Он никак не мог вспомнить детали вчерашнего дня, да и что там детали! Он как будто заново родился, только на газоне у своего соседа.

Смит был очень добродушным человеком тридцати лет. Он не был женат. Работал он на дому, принимая заказы людей, он создавал веб-сайты. Генри его плохо знал, они редко виделись и мало общались, однако и этих знаний хватало, чтоб описать соседа как: добродушного, отзывчивого и щедрого человека. По утрам Генри видел как Смит, выходя на пробежку, всегда выносил бездомным животным еды, а по выходным он безвозмездно учил соседских детей игре на фортепиано. А теперь, на заднем дворе Смита, лежал потерявший память Генри.

Встав и попытавшись оттереть одежду от грязи, но тем самым лишь размазав её, он посмотрел в сторону своего дома. Дом по-прежнему стоял в целости и сохранности, но что-то в ту минуту показалось Генри до боли неправильным. И тут, внезапно он осознал неправильность картины. Каждое утро, раскрывая шторы, его жена пускала первые лучи солнца в комнату. Сейчас же окно в их комнату было зашторено. Конечно, он тогда предположил, что возможно она не спала всю ночь, переживая и думая «Где же, чёрт подери, тебя носит?», а под утро, сильно устав, могла лечь спать. Иронично было то, что Генри и сам не ведал, где его носило всю ночь.

Он пошёл по направлению к своему дому, и с приближением ему становилось как-то не по себе. Пока он шёл, он почувствовал, как всё его тело горит огнём. Он поднёс руку ко лбу, затем к щекам.

– «Да у меня же жар…» – подумал он про себя. Вдобавок ко всему этому его жутко знобило. Он пытался вспомнить хоть что-то из вчерашнего дня, из того, что было неделю назад, да и вообще за весь этот месяц. Воспоминания были очень расплывчаты и туманны, вроде бы он работал над чем-то важным в последние месяцы, но никак не мог припомнить над чем. Мутно он видел, как взял отпуск. У него не было желания уделять время работе, и самыми уж яркими воспоминаниями, из всех этих мутных, были о том, как сильно за него переживала жена. Причины для переживания конечно были. Он мало ел, поздно ложился, и причиной тому была работа над чем-то…/ важным, наверное. Как бы он ни старался, а так и не смог вспомнить конкретных деталей своей жизни за этот месяц и при попытке всё же вспомнить хотя бы немного подробные детали, его тут же бросало в больший жар, а голова сильнее пульсировала болью.

И вот, выйдя сначала на главную дорогу, откуда можно было лицезреть фасад домов, он дошёл до своего. Поднявшись по ступенькам на террасу, Генри подошёл к двери и начал шерстить по карманам в поисках ключей. Ключей у него не оказалось.

– «Неужели потерял…» – подумал он, и хотел было уже позвонить в дверной звонок, но решил попробовать открыть дверь. Дверь была не заперта.

– «Она всегда перед сном закрывала входную дверь на замок» – пронеслось в голове Генри – « И даже когда я говорил, что я запер дверь, она всё равно ходила к ней и проверяла, действительно ли дверь была заперта. Уж очень она хотела быть уверена в нашей безопасности, а сейчас… сейчас дверь была не заперта… что же это?…». Осознав это, волнение окутало его.

– «Ладно, ладно, надо взять себя в руки, я переживаю по пустякам…» – продолжил в мыслях Генри – « Скорее всего ей было просто не до этой двери, я… я взбаламутил ей нервы своим отсутствием, возможно она переживала больше за меня, чем за собственную безопасность… Я не хотел… А вдруг хотел? Что, если мы сильно поссорились и я ушёл, оставил её наедине и ушёл…!». Пока Генри безуспешно пытался вспомнить хронологию событий последнего месяца и особенно хотя бы вчерашнего дня, он на автомате зашёл внутрь. Пройдя чуть вперёд, он увидел на полу семейную фотографию в рамочке. Стекло в рамочке было разбито, а на снимке был запечатлён момент, где он с женой в обнимку стоял на холме, а позади них виднелись горы Сьерра-Невада. Он тут же вспомнил, как они решили провести там медовый месяц, вспомнил, как был свеж там воздух и как счастливы они были. Положив фотографию на тумбочку в коридоре, где собственно она всегда и стояла, напоминая им о том счастливом моменте в их жизни, он медленно стал идти дальше. В доме было довольно темно, хотя солнце уже давно добродушно дарило городу свет. Темно было в доме из-за того, что все окна были зашторены и лишь через окошко над дверью пробивался небольшой луч света, освещая коридор, словно прокладывая Генри дорогу. Он продолжил свой путь по коридору и свернул направо, где находилась их спальня. Вместе с этим, он чувствовал, как волнение нарастает с большей силой. Он думал о том, какой именно выйдет с ней диалог, удастся ли избежать недопонимания? Быть может, она ему всё расскажет, объяснит, что с ним творилось последний месяц, по крайней мере, он на это надеялся. Но хоть Генри и жаждал получить спокойного диалога, в котором чудом всё его беспамятство замениться на прозрение, он боялся, что именно будет скрываться за пеленой забытья.