Алексей Ваховский - За чертой

До дождя поселение было скотным двором с приличным поголовьем коров и лошадьми. Население теперь состояло из бывших скотников, подросших за зиму детей-сирот из детского дома, что располагался на другом берегу озера и был давно заброшен, и их воспитательницы. Исключением был лишь Степаныч, приехавший сюда во время всеобщего хаоса и скоро ставший главным среди выживших. Он и организовал на бывшем скотном дворе, которым раньше руководила мать Степаныча, это самое поселение, сумев завоевать уважение оставшихся пятерых скотников. Ну а у детей он пользовался исключительным авторитетом, и те, будучи сиротами, считали его не иначе как отцом.

Павел завел гнедую через открытые ворота и, поднимая облако пыли с единственной улицы, направился к дому Степаныча, который раньше был просто складом и находился в северной части скотного двора. Проехав мимо коровника с девятью коровами и двумя быками, он высадил девушку и, пришпорив лошадь, умчался дальше.

Народ, коего в общем было немного, еще только просыпался под громкий лай Лики и Джека, исправно несших службу по охране периметра вместе с караульными. Павел остановил лошадь у одноэтажного домика, огороженного невысоким забором из ржавого профнастила, и привязал поводья к столбу, бывшему раньше электроопорой. Здесь, на краю поселения, было совсем тихо, лишь пение пташек и редкое мычание коров, выгоняемых на пастбище, нарушало эту утреннюю тишину.

Поздоровавшись кивком головы с караульным на вышке Сергеем и погладив собаку, радостно вилявшую хвостом, Паша вошел внутрь двора. Старший сидел, как и обычно в это время, за столом, стоявшим посреди яблоневого сада, и корпел над картой. Деревья снова плодоносили, несмотря на долгую зиму, и плоды их нависали над столом, наполняя воздух сладким пьянящим ароматом.

Степаныч – крепкий, рослый, около двух метров мужик лет сорока пяти, одетый в камуфляжную куртку поверх потертой тельняшки, что–то отмечал карандашом и, делая записи в старом блокноте, изредка почесывал седую бороду. Он поднял голову и посмотрел на вошедшего парня и, улыбаясь, кивнул на скамью, стоявшую с другой стороны стола.

– Здорово, Паш, садись, – пробасил он, прокашлявшись.

Павел пожал протянутую руку и присел, положив автомат на край стола.

– Ты в прошлую вылазку колючку вроде видел, – с ходу начал Степаныч.

– Видел. Там склад какой–то есть недалеко от моста. Она в рулонах там и валяется, правда, ржавая неслабо. Вот здесь, – ткнул пальцем в карту Паша.

Отворилась калитка, и во двор вошел Митя, один из выживших скотников, лет шестидесяти, невысокого роста в кирзовых сапогах и фуфайке поверх серой рубахи, заправленной в черные штаны. Он поздоровался со всеми, присел рядом с Пашей и снял кепку, ослепив двор бритой наголо головой.

– Нам бы сюда ее привезти и периметр усилить. Скоро зима, и твари уже приглядываются к нам из леса, с южной стороны. Миша видел их, когда стадо пасли. Серёга, правда, не заметил ничего, но Мухтар, вел себя подозрительно. Всё в лес смотрел и рычал, как зверь ошалевший. Так что при наступлении холодов могут и напасть. Пока всё тихо, но лучше перебдеть, чем недобдеть, – продолжил старший поселения.

– Я понял. Привезем, если никто еще не добрался до неё, – кивнув, ответил Павел и задумался, ведь именно там, располагалось их с Полиной тайное место.

– Кто? – удивился Митя и, не скрывая досады, добавил: – Нет никого больше. Кто в дождь не погиб, умерли зимой. Да и от радиации, кто помер, а кто… Ну ты понял. Сам знаешь, получше меня.

Паша снова кивнул и, привстав, сорвал яблоко, обтер его о свою толстовку и откусил сочный плод.

– Я все–таки думаю, что тут ещё и вирус какой-нибудь роль свою сыграл. Ну, или и то и другое вместе, – сказал Степаныч, глянув на Павла, который уже собрался уходить, чтобы отправиться в город.

– Разве это важно теперь? – спросил он.

– Понимаешь, когда после всего мы с Ваней в город мотались, они все ещё были людьми. Напуганными, агрессивными, но обычными людьми. А сейчас… Ну, не может радиация так сильно повлиять на человека за такой короткий период времени.

– Степаныч, какой прок от этих разговоров теперь? Вирусологов больше нет. Вообще, кроме них, никого нет. Мы, может, одни на всей планете остались, – сказал Митя, уставившись на старшего.

– Может, и одни. Как думаешь, Паш?

– А чего тут думать? Наверняка ещё где-то выжили и не превратились в этих обезумевших тварей.

– В Америке что ли? – ухмыльнулся Митя.