Светлана Куксина - Радуга над головой

Люська с уважением посмотрела на Таньку, даже от созерцания обожаемой радуги на мгновение оторвалась:

– Правильно. У африканских народов такое поверье существует.

– А я-то думаю, на какой почве мы сошлись, – радостно фыркнула я. – Оказывается, в одном мы точно похожи: наши головы набиты всем тем, что в наш прагматичный век не котируется.

– Ну и что, – ухмыльнулась Танька. – Пустая голова ещё хуже.

Тут уж мы все трое фыркнули дружно и радостно.

Представляю, как выглядели мы со стороны, фыркающие и с задранными вверх головами, но чувствовали мы себя вполне уютно.

А радуга была шикарной. Природа не поскупилась на краски. И мы смотрели и смотрели. И не могли оторвать глаз.

Смотрели до тех пор, пока не почувствовали, что шеи больше не держат головы и они сейчас отвалятся и покатятся по асфальту, а мы побежим следом и будем их ловить, и пытаться приставить их на место, и наперебой загадывать желания, одно чуднее другого, и хохотать, хохотать, окончательно впадая в детство.

И сумерки, как оказалось, вовсе не сумерки. Рано им было ещё наступать. И туча ушла за горизонт, спряталась. И небо высветлилось. И сверкало радугой, как дорогой парадной одеждой. И воздух наполнился озоном до самых краёв, до полного изнеможения. Дыши – не хочу! И мы дышали! Мы пили благодатный воздух и не могли им насытиться! И жизнь казалась прекрасной и неповторимой! И не просто казалась, она такою и была.

С такими замечательными мыслями (жизнь удалась, и погода – чудо!) мы вышагивали к выходу, занятые каждый своими мыслями.

Праздник, подаренный нам щедрой природой, оставил в душе стойкое ощущение радости. Эта радость заполнила нас до краёв, и мы бережно понесли её своим близким, поэтому разговаривать нам не хотелось, чтобы не спугнуть нечаянно неповторимые ощущения.

Мы уже мысленно были дома, вспоминали своих близких в уютных, тёплых квартирах, радовались, что и сами вскоре будем дома с ними, в тепле и уюте, когда на нас молча налетела Маринка, о которой мы напрочь успели забыть.

И так непривычен был её молчаливый вид, так страшен, что у меня душа ушла в пятки да так и осталась там, не смея высунуть носа наружу.

Мы резко остановились, и Татьяна почему-то шёпотом спросила:

– Что стряслось? Мать вашу…

– Там померший лежит, – трясясь и заикаясь, сказала Маринка.

– Какой ещё померший? – не поняла Татьяна. – И где это – там?

– Там, – тыкала Маринка пальцем куда-то в сторону густых кустов. – Мы там под деревом от дождя спрятались. Сначала ничего, а потом смотрим, а он лежит и не шевелится.

– Труп, что ли, нашли? – не поняла я.

Маринка с ужасом поглядела на меня и шарахнулась в сторону.

– Нам на автобус надо, а то не поспеем. А он лежит. И надо ж милицию звать. А у нас телефона нет. И долго ж это всё. А мамка шкуру, сказала, с меня спустит, если я с пацанами по ночам валандаться буду, – зачастила она без передышки. – И мне домой. На автобус. А он лежит…

– Показывай, что вы там нашли, – схватила я её за руку. – И не трясись. Может, там ещё один любитель пива.

– Не-е-е, – замотала головой Маринка. – Гроза ж была. Ливень какой. Ужас! Как громыхнёт! А я как завизжу. Страсть грозы боюсь. Дома завсегда под одеяло лезу. А он – хоп хны.

– Чего? – не поняла Танька. – Что он сделал?

– Да ничего он не сделал! – заголосила Маринка. – Я ж говорю – померший он! Лежит! Что он может сделать, когда он померший насовсем?! Лежит вон тока и всё!

– Тихо! – оборвала я её вой. – Идём.

И потащила за руку, потому что идти с нами девчонке явно не хотелось. Она только пальцем молча тыкала в нужном направлении и тормозила, как могла, и тащилась за мной только потому, что я её не отпускала, а волокла, словно буксир тяжело гружёную баржу.

Место происшествия мы нашли бы и сами, потому что пацаны, с которыми ей мамка не велела валандаться по ночам (а днём, значит, можно?!), плотной группой стояли у этих самых кустов, где лежал и не шевелился «насовсем померший».

Мы остановились рядом.

– Ну что там у вас? – недовольно спросила я.

– Не шевелится, – сказал один из пацанов.

– Пульс щупали? – зачем-то поинтересовалась я, хотя и без вопросов было всё ясно.

– Не-а, – опять ответил кто-то из толпы. – Мы в кино про ментов видели, что место преступления затаптывать нельзя, а то ещё могут и на тебя повесить всю эту мороку. Доказывай тогда, что ты не верблюд.

– Грамотные. Только с чего вы решили, что здесь преступление?! Может, человеку плохо стало или с сердцем что? – усмехнулась Танька.