Энн Райс - Кровь и золото

Грустное, очень грустное лицо, отрешенное, неописуемо прекрасное.

Наблюдает ли она за переливом красок, как наблюдал я? Ощущает ли ту нежную любовь к смертным, что ощущаю я? Что она сделает, осознав, что я слежу за ней?

Я не знал. Мне было страшно. Ничего нельзя утверждать наверняка, пока я не услышу звуки ее голоса. Я продолжал наблюдать. Продолжал смаковать секунды блаженства и спокойствия.

И вдруг она увидела меня. Узнала меня из сотни лиц. Остановила на мне взгляд, и я заметил, как к прекрасным щекам прилила кровь, а губы приоткрылись, произнося имя Мариус.

Я услышал ее через тонкую пелену приятной музыки.

Повторив недавний жест Бьянки, я поднес руку к губам и послал ей воздушный поцелуй.

Ее лицо отразило и грусть, и радость, а на губах заиграла полуулыбка. Казалось, мы оба застыли на месте.

Невыносимо! Почему мы позволяем, чтобы нас разделяла оглушительная тишина!

Я быстро пересек зал и поклонился ей. Я поднял ее холодную белую руку и повел танцевать, не обращая внимания на ее протесты.

– Нет, ты моя, моя, слышишь? – шептал я. – Не отталкивай меня.

– Мариус, я боюсь его, он полон сил, – прошептала она мне на ухо. – Я должна объяснить ему, что мы нашли друг друга.

– Я его не боюсь. К тому же он все знает. Какая разница?

Мы танцевали как ни в чем не бывало. Я крепко обнимал ее и целовал ее щеки. Мне было все равно, что подумают смертные о подобных вольностях. Абсурдное понятие!

– Пандора, любимая, прекраснейшая, если бы ты знала, сколько я ждал. Какой смысл объяснять, что я с самого начала тосковал по тебе, что жизнь моя превратилась в агонию? Пандора, выслушай меня, не закрывай глаза, не отводи взгляд! И года не прошло, как я понял, что совершил страшную ошибку!

Я осознал, что поворачиваю ее слишком агрессивно, слишком крепко сжимаю руку. Я сбился с ритма танца. Музыка превратилась в пронзительный, резкий шум. Я утратил самообладание.

Она отстранилась и посмотрела мне прямо в глаза.

– Отведи меня в беседку. Поговорим у реки, на ветру.

От музыки кружится голова.

Я тотчас вывел ее из зала через огромную двойную дверь, и мы устроились на каменной скамье над рекой.

Никогда не забуду ту ясную ночь; луна ярким светом заливала Эльбу, и казалось, звезды на моей стороне. Повсюду расставлены были вазы с цветами, вокруг прогуливались смертные пары, вышедшие на минутку подышать воздухом.

Но по большому счету нас скрывала тень, я перестал сдерживаться и принялся ее целовать. Губами я ощущал гладкость ее прекрасных щек. Я поцеловал ее в шею. Моего лица упругими волнами касались коричневые волосы, которыми я так часто наделял безрассудных нимф, пробегавших по нарисованным садам. Мне хотелось распустить ее волосы.

– Больше никогда не оставляй меня, – сказал я. – Что бы мы ни наговорили друг другу этой ночью. Не бросай меня.

– Мариус, ты сам бросил меня, – сказала она, и я испугался дрожи в ее голосе. – Мариус, это случилось очень давно – грустно отметила Пандора. – Мариус, я искала тебя по всему свету.

– Да, да, я был во всем не прав, – ответил я, – я признаю все ошибки. Откуда мне было знать, что значит – разорвать наши узы? Пандора, я же не знал! О боги, откуда мне было знать! Поверь мне, я просто не знал. Скажи, что оставишь этого Аржуна и вернешься ко мне. Пандора, я на меньшее не соглашусь. Я сейчас не способен на красивые речи. Не могу читать древние стихи. Пандора, посмотри на меня!

– Я и смотрю! – заявила она. – Разве ты не понял, что слепишь мне глаза? Мариус, не думай, что я не мечтала о нашей встрече. А вышло так, что ты увидел меня в минуту слабости и позора.

– Что? Мне все равно. Какая слабость и позор?

– Я рабыня своего спутника, Аржуна. Я следую за ним по миру, у меня кончилась воля, кончились силы. Мариус, я ничтожество.

– Во-первых, это неправда, во-вторых, это не имеет значения. Я освобожу тебя от Аржуна. Я его совершенно не боюсь, а когда ты окажешься со мной, к тебе вернется былая энергия.

– Мечты, мечты, – ответила она, и впервые в ее голосе послышался холодок. Он отразился в ее карих глазах – холодок, порожденный печалью.

– То есть ты хочешь сказать, – продолжил я, – что ты выбираешь не меня, а его? Думаешь, я это допущу?

– А ты хочешь сказать, Мариус, что заставишь меня силой? – тихо и отрешенно спросила она.

– Но ты говоришь, что слаба, говоришь, что ты рабыня. Разве тем самым ты не просишь заставить тебя силой?

Она покачала головой. Она находилась на грани слез. Мне снова захотелось распустить ее волосы, вынуть из них украшения. Захотелось взять в руки ее лицо.