Энн Райс - Кровь и золото

– Таким образом я остаюсь в мире с человечеством, – объяснил он уже вслух. – Только так и удается выжить. Мысленный дар позволяет мне без труда отыскать убийцу. В больших городах их хватает.

– А я предпочитаю отпивать всего по нескольку глотков, – сказал Торн. – Поверь, обжорство не в моем обычае. Я отпиваю от многих, но никто не умирает. Так я прожил несколько веков среди Снежного народа В первые годы после перерождения я не обладал таким умением: стремился поскорее насытиться и часто вел себя слишком безрассудно. Но потом научился. На моей совести нет ни одной погубленной души. Обычно я заходил в переполненные таверны и отпивал то от одного, то от другого – как пчела, перелетающая с цветка на цветок. Мариус улыбнулся.

– Хороший обычай. Ты проявлял удивительное для сына Тора милосердие. – Улыбка стала шире. – Истинное милосердие.

– Презираешь моего бога? – настороженно спросил Торн.

– Дело не в этом, – ответил Мариус. – Я говорил, что утратил веру в римских богов, но, по правде говоря, ее у меня и не было, ибо я слишком хладнокровен по натуре. Не поклоняясь богам, я отношусь к ним скорее как к героям эпических сказаний. О Торе, например, насколько мне известно, упоминают многие предания, повествующие о кровопролитных войнах, о бесконечных битвах, о громе небесном. Так?

Торн даже не пытался скрыть, какое удовольствие доставляет ему беседа, Мысленный дар не допускал столь тесного общения, к тому же речи Мариуса не только радовали Торна своим звучанием, но и заставляли его думать и рассуждать.

– Да, предания, поэтические сказания, – кивнул Торн, – но не было для меня ничего более ясного и реального, чем раскаты грома, раздающиеся в горах, когда Тор опускает молот. И по ночам, когда я один выходил из отцовского дома навстречу дождю и ветру, когда бесстрашно взбирался по сырому склону, чтобы услышать гром, я знал, что бог рядом. Но я был далек от поэзии.

Он помолчал, вспоминая родные места и свою юность, а потом тихо произнес, не глядя на Мариуса:

– Я слышал и других богов. Громче всех остальных звучал голос Одина, возглавлявшего неистовую охоту в небесах. Да, я видел, как они, словно бесплотные духи, проносились мимо, и никогда их не забывал.

– А сейчас видишь?

Мариус задал вопрос не из желания поддразнить Торна, а из неподдельного интереса и, быть может опасаясь, что тот неправильно истолкует его намерение, поспешил добавить:

– Надеюсь, что да.

– Не знаю, – ответил Торн. – Это было так давно. Никогда не думал, что смогу вновь обрести такую способность.

Но перед его мысленным взором они предстали словно наяву. Сидя в теплой ванне, успокоившей кровь, изгнавшей из тела жестокий холод, он видел перед собой морозную долину, слышал грозовые раскаты, взирал на пролетавших высоко над головой призраков – утраченных мертвых, спешащих по небу за богом Одином.

«Идите за мной, – велел тогда Торн своим спутникам, юнцам, тайком покинувшим вместе с ним зал. – Мы отправимся в рощу и постоим среди деревьев, пока грохочет гром».

Священная земля пугала их, но они не смели выказать страх.

– Ты истинное дитя викингов, – тихо сказал Мариус.

– Так называли нас бритты, – ответил Торн. – Насколько я помню, сами мы это слово не употребляли и узнали его только от врагов. О, как они кричали, когда мы взбирались на стены их укреплений, когда забирали золото с алтарей их храмов. Я и сейчас слышу эти вопли.

Он сделал паузу и пристально посмотрел на Мариуса.

– Поражаюсь твоему терпению. Тебе действительно интересно.

Мариус кивнул.

– Да, очень.

Он коротко вздохнул и взглянул сквозь толстую стеклянную стену на улицу.

– Одиночество тяготит меня, друг мой. Я не могу оставаться в обществе тех, кто мне особенно близок. А они не терпят моего присутствия, ибо не желают простить то, что я когда-то сделал.

Это неожиданное признание удивило Торна. Он вспомнил Лестата и его песни. Вспомнил тех, кто собрался на совет, когда восстала темная царица. Он знал, что все они выжили и что этот блондин, Мариус, вел себя куда благоразумнее остальных.

– Извини, я не хотел тебя перебивать, – сказал Мариус– Ты как раз собирался перейти к главному.

– Я только хотел сказать, что успел многих убить еще до того, как стал пить кровь, – объяснил Торн. – Я размахивал направо и налево не только молотом Тора, но и мечом и топором Мальчишкой я сражался бок о бок с отцом. Можешь не сомневаться, он умер не от болезни, но пал в бою, с оружием в руках, как и подобает настоящему воину.