Денис Игнашов - Memento Finis. Волосок Ангела

Антигон вернулся в свою палатку. Слуги помогли снять ему бронзовый панцирь и поножи. Нестерпимо ныло плечо, оно покраснело и распухло ― выпущенный неизвестным тирянином камень из пращи оставил свой след. Если бы камень пролетел чуть выше, он мог бы выбить Антигону его единственный глаз. Другой он потерял одиннадцать лет назад, когда стрела попала ему в голову. Это увечье принесло ему славу и расположение отца Александра, царя Филиппа, ― тот тоже был одноглазым. С тех пор Антигона все стали звать Циклоп.

Слуги растирали плечо Антигону лечебной мазью, когда в палатку вошёл Неарх. Молодой черноволосый мужчина в доспехах снял пыльный шлем и присел на складной стул.

Неарх не был македонянином, он родился на Крите и был другом детства Александра, войдя в ближний круг царя. Многие знатные македоняне относились к нему с еле скрываемым пренебрежением, но этот молчаливый критянин был одним из немногих, кто знал морское дело в армии Александра, и потому его опыт был бесценен.

– Завтра Тир падёт, ― сказал Антигон на удивление равнодушно.

Неарх кивнул в ответ, не проронив ни слова.

– Ещё один бриллиант в корону нашего Александра, ― улыбнулся Антигон.

Неарх опять кивнул.

– Завтра Тир узнает всю силу гнева нашего царя, ― заметил Антигон, осторожно погладив своё больное, покрытое мазью плечо, а затем тщательно вытер испачканные руки о хитон. ― А ведь тиряне могли сдаться ещё несколько дней назад. Александр ещё раз хотел предложить им достойные условия капитуляции. Зачем они убили наших послов и выбросили их тела в пролив?

– Это не они, ― глухо откликнулся Неарх.

Антигон блеснул свои единственным глазом, пронзительно взглянув им на критянина, потом знаком приказал слугам выйти из палатки.

– Что ты хочешь этим сказать? ― спросил он настороженно, когда они остались вдвоём.

– Послов Александра убили македоняне, ― ответил Неарх.

Антигон выглядел озадаченным.

– И кто это сделал?

Снаружи послышались шаги. Полог палатки откинулся и внутрь вошёл высокий, крепкий голубоглазый мужчина со светлыми волосами.

– Это был я, ― сказал он со странным весельем в голосе и остановился у входа.

– Ты что, Лисимах, подслушивал нас?! ― гневно бросил Антигон вошедшему.

– Нисколько, ― с усмешкой отозвался тот. ― Я шёл к тебе и абсолютно случайно услышал ваш с Неархом разговор. ― Лисимах посмотрел на критянина, сидевшего в углу.

– Так это ты убил послов? ― спросил Антигон.

– Да, я, ― совершенно не смущаясь, откровенно признался Лисимах.

Вместо гнева на лице Антигона вдруг изобразилось хмурое недовольство и недоумение. Вероятно, печальная судьба македонских послов, предательски умерщвлённых своим же товарищем, его нисколько не взволновала; Антигон хотел понять причину такого поступка.

– Зачем ты это сделал? ― спросил он.

– Тир должен был сдаться, ― сказал Лисимах.

– Но ведь этого мы и добивались!

– Александр бы пощадил тирян. А я хочу наказать их.

– За что?

– Они забыли своего бога, они забыли Молоха, ― с тихой злостью ответил Лисимах. ― Они стали поклоняться образу получеловека, какому-то жалкому Мелькарту и заслужили жестокую кару.

Антигон рассмеялся.

– Ах, вот в чём дело… Уязвлённое самолюбие! ― воскликнул он. ― Когда ты, наконец, избавишься от этой разрушительной ненависти к человеческому роду? Люди ― это наш материал, это слуги нашего мира, без которых невозможна наша власть. Их надо использовать, но не уничтожать. Ты требовал кровавых жертв, мой дорогой Молох, воспитывая покорность ужасом. Но такая покорность немногого стоит, она совершенно не надёжна. Неудивительно, что люди отвернулись от тебя, выбрав своим богом получеловека-полубога Геракла. Служение героической мужественности куда привлекательнее служения ужасу; героика справедливой силы сплачивает народ, она создаёт устойчивую общность. ― Антигон погладил своё опухшее плечо, снова вытер руки о хитон, и повернулся к Неарху. ― А ты как думаешь, Айшма?

– Мне жаль этот город, ― печально ответил Неарх. ― Он будет уничтожен абсолютно зря.

– Удивительное сопереживание! ― возгласил с ухмылкой Антигон. ― Впрочем, я и забыл, что тебя с этим городом связывают давние отношения… Ты ведь, Айшма, долгое время жил в Тире, когда существовал в образе Адонирама, брата царя Соломона. Старые привязанности?

– Доводы рассудка. В любом случае живые жители Тира полезнее мёртвых.

Антигон с сомнением пожал плечами.