Вера Урман - Зеркало для Евы

Даже по случаю выходного, друган был абсолютно трезв и, бормоча: «сейчас-сейчас, выхожу!», – стал одеваться. А папаша двинулся заводить трактор. Как ни завывала от злости метель, но агрегат заведён и пущен в ход. Наши то бульдозеры те ещё звери, да при должном уходе. Собаки такие есть- бультерьеры, если ухватят, мало не покажется. Вслушайтесь только: буль-дозер, буль-терьер. Почти одно и тоже. Наверное, близнецы-братья. Так что площадка перед входом в барак была очищена. Татарин уже сидел за рулём своего «Газона». Осталось загрузить, нет, уложить или усадить, (не знаю, как лучше-то сказать!), нашу многострадальную родительницу, которую осторожно, словно антикварную вазу, вывели из дверей и как смогли, сами понимаете, что значит в таких условиях поднять беременную рожающую женщину в кузов грузовика. Подняли её, истошно кричащую, в будку машины. Подруга-акушерка забралась туда же. Почему не в кабину? Да ведь противная девчонка вот-вот вырвется на свободу. Вся процессия из буль-дозера и «Газона» направилась в сторону больницы. Летом до неё езды-то, тьфу, минут пять, но в такую круговерть добирались больше часа. Сами подумайте: ни дороги не видать, ни-че-го, кроме снега. Несколько раз останавливались – искали ориентиры в виде столбов. Но и столбы нужно сначала обнаружить, а потом двигаться дальше. Сугробов тогда намело, будь здоров- метра полтора, а то и два! Так что добраться и за час—большой подвиг. Но что ни сделаешь ради ожидаемого чада. А чадо не преминуло сделать по-своему: родилось прямо в кузове! Девочка! Подружка-акушерка отшлёпала её за это по заднице, да ещё и за то, что родиться-то родилась, но голос подать об этом радостном событии не захотела. Молчит, партизанка! Но ручка акушерки тяжеленька оказалась, сразу отбила у неё манеру молчать, когда бьют. И выбила-таки из неё такой ор, что и метель устыдилась, наверное. Вот незадача! В суматохе забыли пелёнки взять! Пришлось пожертвовать пальто родительницы. Что значит быть непослушной и родиться, где ни попадя. До больницы всё-таки добрались. Родительницу, потерявшую к тому времени сознание, положили на носилки пришедшие из больницы санитары. Нужно было торопиться, поэтому пальто из кузова выбросили в сугроб. Они ж не знали, что там лежит себе полёживает такая драгоценность, из-за которой весь этот сыр-бор и был затеян! В больнице мамаша очнулась и первым делом спросила о ребёнке. Конечно, о ней сразу все вспомнили и побежали искать: на улице не май месяц. Вокруг машины расстилалось ровное, без единой вмятинки, снежное покрывало. Это где ж её искать, не видать и не слыхать. Четверо мужиков стали активно искать пропажу. Слава тебе, Господи, нашли! И что вы думаете: спит себе чудо-чадо и в ус не дует. Понесли её скорей в больницу, в тепло. Обогрели, запеленали. Все вздохнули—обошлось!

Вот так появилась в этом мире любопытная, вредная, непокорная мадам, которую, хлебом не корми—дай приключений!

***

А уж каких только вероятных и невероятных приключений она ни находила себе на голову, (или на задницу). У неё и передача была одна из любимых—очевидное-невероятное. По мере взросления вероятность невероятного увеличивалась в арифметической прогрессии, так, как и математику она любила тоже. Математики, они ведь какие дотошные: пока не решат свою теорему-аксиому, не успокоятся. Вот и эта любознательная везде совала свой нос. Скажите на милость, ну для чего ей надо было лизать топор, покрытый инеем? А чтобы узнать, не похоже ли это на мороженое. Язык, конечно, тоже дурак оказался: прилип и никакие слёзы, никакой рёв не помог ему отлепиться от топора. Так и пришли домой: язык на топоре, топор в руках старшего брата, а следом ватага не таких любопытных, но сопереживающих ребятишек. Дружбу топора и языка разливали тёплой водой, хотя и есть поговорка: «не разлей вода», но это про другое, наверное. И зачем нужно было воспринимать слова брата буквально, когда на дороге увидела рассыпанные камешки, так похожие на драже арахис в шоколаде? Брат сказал, что это козьи орешки. Слово «орешки» и решило исход дела: немедленно поднять их и сунуть в рот. О-о-о! Какой хохот стоял вокруг! Когда она поняла, что это совсем не похоже на сладкие конфетки, громко заревела. Её вся семья поэтому прозвала – рёва-корова. Но тогда же она поняла, что нельзя верить всему, что говорят.

Своих кукол она любила, наряжала-кормила, гулять водила. Но когда кошка Муська поймала мышонка, наша маленькая воспитательница отчитала кошку (маленьких обижать нельзя!) и взяла мышонка себе под опеку. Куклы на время были забыты. Мышонку шились малюсенькие распашонки, его десятки раз пытались накормить, укладывали спать. Кошку, пытавшуюся восстановить права на законную добычу, выгоняли в коридор. Но мышонок не понял такой заботы: не ел, не спал и всё рвался убежать. Наконец, заболел. Поле деятельности расширилось и, воспитательница с полным правом, стала доктором. Она лечила его по всем правилам, но мышонок не оценил всех забот – сдох. Девочка ужасно обиделась и решила отдать неблагодарного кошке Муське. Но кошка тоже оказалась гордячкой – есть не стала. Пришлось воспитанника похоронить в огороде. Из этого случая в голове отложилось: не все благие намерения приводят к хорошему результату.