Василий Ворон - Апельсины Черного Фарука

К тебе, сокрытый дух, стремится разум мой

С подсказками добра и мудрости земной.

Ты соколом рожден; но все с руки султана

В развалины летишь. Смотри, не стань совой!

Омар Хайям

Доводилось ли вам когда-нибудь пробовать марокканские апельсины? Нет, не те, что часто можно было встретить в советских овощных магазинах: некрупные, в меру сочные, действительно сладкие и с черным ромбиком на желтом боку. Вовсе не эти, а настоящие – большие, солнечно-оранжевые, без всяких наклеек, но зато с узким и гладким, как девичья кожа, зеленым листиком на черенке. Вы только представьте: нежно-зеленое на солнечно-оранжевом. Бесконечно красиво!

А внутри!..

Когда их чистишь, руки непременно покрываются обильной маслянистой жидкостью, радужной россыпью бьющей в воздух и наполняющей его замечательным терпким ароматом: апельсин приветствует вас. Но будьте осторожны: ваш костюм может пострадать! Зато после…

Да, конечно, эти апельсины таят внутри косточки – ведь апельсин надеется оставить потомство. Кого можно в этом упрекнуть? Да и удовольствие от этого не становится меньше.

Апельсины созданы Великой Матерью для того, чтобы на деле продемонстрировать священный Завет – Бог велел делиться. Этот восхитительный фрукт состоит из равных долек – это ли не Чудо?! Яблоко так не делится (почему-то сразу вспоминается «яблоко раздора»). И абрикос не делится. И банан. Нужно преломлять, и вовсе не факт, что получится поровну. Только апельсин истинно демократичен, только он способен так чудесно делиться поровну.

Отломите дольку. Видите? Под тонкой золотой кожицей искрятся плотно пригнанные друг к другу тугие волокна, и в каждом – капля волшебного нектара. Его вкус красив и тонок как арабская вязь. Он в меру сладок и чуть-чуть кислит – то, что нужно, чтобы утолить жажду! Хочется немедленно сунуть в рот еще одну дольку. И еще… Чувствуете? Жизнь прекрасна, несмотря ни на что. И справедлива – каждому та доля, которую он заслужил.

Апельсин создан для того, чтобы поделиться им с другом. У вас есть Друг? Захватите на встречу с ним апельсин – без всяких черных ромбиков, но непременно тот самый, из древнего Магриба, страны великого Заката, где садящееся за горизонт солнце делится со всем живым своей энергией до самого последнего мгновения, пока не погрузится в воды Атлантики. Прощание – магический акт. Оно сулит перемены. Закат солнца обещает прохладу ночи, аромат фиалок и величайшую карту сопредельных Миров – черное звездное Небо.

А еще заходящее солнце дарит надежду. Надежду на завтрашнюю встречу с ним.

Поделитесь маленьким солнцем со своим Другом. Это очень важно, поверьте…

– Мадам! Попробуйте орешки.

Женщина даже не взглянула в сторону протянутого в ее сторону совочка с горкой сладкого арахиса, продолжая величаво шлепать босоножками к пляжу. Камиль хотел было увязаться за ней, но тут же махнул рукой (что было на него совсем непохоже):

– Э-э! Американцы очень скупы, верно про них говорят. Что для нее десять дирхем? Да…

Он огляделся. По дорожке, стиснутой с одной стороны оградой отеля, а с другой глухим забором такого же, но только еще возводимого, к пляжу пока больше никто не шел. Камиль вернулся к своему складному столику, аккуратно пристроил возле горки коричневых орехов совок и принялся раскрывать зонт – вместо привычной утренней облачности уже вовсю светило солнце. Напротив него, по другую сторону дорожки, в том месте, где она уже ныряла в песок пляжа, прислонившись спиной к серой бетонной плите забора, сидел, как и всегда по четвергам, старый Фарук. Он сидел прямо на земле, подстелив под свое костлявое седалище потрепанный молитвенный коврик и перед ним на перевернутом ящичке из-под кока-колы, помнившем, вероятно, уход с континента французов, лежали в полиэтиленовом пакете три апельсина. Фарук сжимал сухими жилистыми лапками деревянную клюку и невозмутимо смотрел на океан сквозь огромные старомодные очки. И как всегда, он был нелеп и смешон.

С дальнего конца дорожки, истекавшей из городской улицы, послышался хруст мелких камешков – к пляжу шла стройная девица в небрежно повязанном поверх бедер платке. За ней со скучающим видом тащился оплывший жиром мужчина в обтягивающей пузо футболке и шортах, из брючин которых, словно карандаши из стаканов, торчали две мосластые щетинистые ноги. Камиль бросил возню с зонтом, проворно подхватил свой совочек и бросился им навстречу.