Элеонора Кременская - Записки о Терпелове. трилогия «Ангелы»

Валерка, тут же на радостях обнялся с бутылкой. Напился он до бесчувствия и проснулся от пристального взгляда.

Ночь была темная, где-то далеко светил уличный фонарь, попадая в окно только узкой полоской света. Валерка валялся на кровати, прямо поверх одеяла и глядел в глаза своей жены. Она сидела на стуле возле полок с книгами. На полках стояли иконы, жена у Валерки была верующим человеком.

Стояла тишина, практически абсолютная или у Валерки уши заложило. Он почему-то испытал ужас, от которого сразу протрезвел. Жена сидела на стуле, не шевелясь, и с ненавистью глядела в валеркины глаза. Внезапно он вспомнил, что запер за нею дверь на внутренний засов, как же она тогда смогла попасть в комнату?.. Валерка себе уже всю руку исщипал, подобной ненависти он никогда не видел в ее глазах. И одета она была как-то странно, во все белое… Он вспомнил молитву, которой его научила бабушка и стал шептать «Отче наш». Потом с трудом поднял руку, перекрестил жену, тут же и потерял сознание. Наутро очнулся. Стул стоял на том же месте, возле полок, а на полках иконы, видимо они не пустили это существо дальше. То, что это была не жена, Валерка убедился сразу, засов был добросовестно, им самим задвинут еще накануне вечером, все выглядело именно так, как он и помнил.

Жену он нашел на работе, она работала корреспондентом. Валерка путаясь и сбиваясь, рассказал ей о произошедшем. И поразился, что она совершенно не удивилась, единственное, что он услышал:

– Допился уже, так что суккуба привлек!

Правда, после этого случая Валерка не пил с месяц, бегал в церковь и даже сумел исповедаться и причаститься, но потом успокоился и запил снова. Привязался ли к нему суккуб или нет, неизвестно, но известно совершенно достоверно и тому многие свидетели, что к концу своей жизни Валерка стал менять рост, он вытягивался за одну только ночь, иногда, до двух метров, хотя был ростом всего лишь метр семьдесят пять сантиметров. Терпелов абсолютно преобразился, и знакомые не узнавали его примечательную личность с длинной чуть не до колен седой патлатой бородищей. Правда, некоторые отмечали появившуюся у него неизвестно откуда способность читать мысли собеседников, он довольно часто угадывал, кто, о чем думает, и ему было это почему-то очень важно знать. А когда ему отказывали в возможности проникнуть в мысли, доставался в собеседники более-менее сильный человек, умеющий закрываться, он, весьма настойчиво заглядывая в глаза, спрашивал:

– О чем ты думаешь?

И, если ему насмешливо отвечали, что ни о чем, он вскакивал и кричал исступленно:

– Человек не может ни о чем не думать!

И убегал, не в состоянии удержаться в рамках нормального поведения. Можно было бы все списать на его больное сознание, но согласитесь, не каждый сумасшедший ведет себя подобным образом и не каждому доступны такие уникальные способности, как чтение мыслей и изменение собственного роста, и много еще чего такого, о чем в обывательском обществе не принято говорить, слишком страшно…

* * *

Кузя, добродушный и живой малый любил при разговоре похлопать собеседника по плечу, чем вызывал у одного из своих дружков бурное негодование. Гордый и заносчивый он никак не мог сносить такой фамильярности, а вскакивал, гневно сверкая глазами, и кричал:

– Мне не нравится твоя привычка похлопывать! Не смей меня хлопать никогда, ты понял?

И угрожающе нависал над Кузей. Валерка, а речь идет, конечно же о нем, Кузю ни во что не ставил. Работал он обыкновенным слесарем, связей не имел, ничем пользоваться не умел, терпел побои от своенравной супружницы и скрывался подчас у друзей и знакомых от нее, дабы только выжить.

Добродушный Кузя соглашался с Валеркой и обещал больше не похлопывать его по плечу, да и вообще не похлопывать. Они, примиренные, выпивали, а потом опять Кузя, забывшись и увлекшись разговором, протягивал корявую свою лапу, натруженную на не легкой работе, похлопывал Валерку по плечу. И Валерка, взбешенный, вскакивал, бросался прочь, исчезая из собственной комнаты иногда даже на целую ночь, где он бегал, автору неведомо, ну, а гость его, Кузя не обращая в принципе никакого внимания на странное поведение хозяина дома, укладывался спать, мирно засыпая где-нибудь под столом, на коврике…

* * *

Валерка совершенно не чувствовал боли. Может, он страдал истерической анальгезией, утратой болевых ощущений от заболевания тяжелой истерией, все может быть. Он был очень даже нервнобольным человеком с надломленной психикой или того хуже шизофреником с разными патологиями в мозговых сферах.