Эл М Коронон - Элохим

– Нет, не против. Но не уверен, что обрадую.

– Не неси чушь. Какая жена не рада хорошему мужу. Или не уверен в своей мужской силе?

– Не переходи черту.

– Ладно. Ладно. Не злись. Лучше подумай.

– Хорошо, подумаю.

– Ага! Вот это разумно. Подумай хорошенько. Взвесь все «за» и «против». Потом сам решай. Ну, мне пора. В самом деле! Сказал северным друзьям: выскочу на часок. Ждут меня. Пообещал раскинуть рамсы между братвой. До встречи!

– Прощай!

– Не забудь, Анна обрадуется.

Смеркалось. Было уже не светло, но еще и не темно. Нечто между сумерками и темнотой. Элохим вышел из пещеры и сел на камень. Было холодно. Он достал из-за пазухи старую одежду, развернул и закутался в нее. Город внизу медленно погружался в темноту. Были видны движущиеся огненные точки. В неисчислимом количестве. Это горожане с зажженными факелами в руках шествовали по улицам Иерусалима. Не зря Хануку называли Праздником Света.

«Что делает Анна? Наверное, ей одиноко и грустно. Трудно смотреть, как другие веселятся», – Элохим тяжело вздохнул. Разговор с Азаз-Элом под конец обернулся полным разочарованием. Ему очень хотелось встать и спуститься вниз. Пойти домой, обнять Анну, обрадовать ее, зажечь праздничную менору. Но он сдерживал себя. Еще отец его наставлял: «Не уверен, не действуй». И он медлил, принимая решения, но, приняв их, действовал быстро и напористо.

Отец был набожен. Хорошо знал Тору. Как-то он рассказал ему историю Адама. Иначе, чем Азаз-Эл.

Когда Элохиму было тринадцать лет, он взял его с собой на Йом Кипур в Иерусалим. Жили они тогда в Вифлееме. Элохим впервые в жизни оказался в стенах Храма. Отец подвел его к Святилищу и сказал:

– Kodesh HaKodashim вот там, внутри. На том самом месте, где родился Адам и где Авраам должен был принести Исаака, своего возлюбленного сына, в жертву Богу.

И он пересказал историю грехопадения и жертвоприношения, как они представлены в Берейшите. А потом добавил:

– Адаму было обещано владычество над миром. Но Господь Бог сделал его садовником. Нет на свете ничего благороднее, чем ухаживать за деревьями. Этого Адам не оценил. И не понял, что садовничество есть на самом деле благородное испытание. Испытание его веры. Но страсть к Еве была сильнее. Вера его черпала силу не из любви, а из страха. Любовь и веру разделяла пропасть. Он относился к ХаШему [26] HaShem – Господь Бог. не как к Творцу, а как к грозному Хозяину Эдема. Бога надо любить, но верить в него из страха неверно. Любовь и вера неразлучны. Лишь тогда вера тверда и несокрушима. Даже если при этом Бог по человеческим меркам покажется чрезмерно жестоким. Такова была вера у Авраама, но не у Адама. Авраам превозмог силу отцовской любви, когда Бог повелел ему прийти вот сюда на вершину горы Мориа и принести Исаака в жертву. По человеческим меркам не придумаешь ничего более мучительного и беспощадного для любящего отца. Исааку тогда было столько же, сколько тебе. Представь себя на его месте. И представь меня на месте Авраама. И тогда поймешь, каково было им. Авраам перешагнул за человеческое понимание добра и зла, по ту сторону, и занес нож над Исааком. Лишь ему одному известно, что он испытывал в тот момент. Адам – другое дело. Он нарушил Его завет. Смалодушничал. Струсил. Отнесся к Нему по человеческим меркам, как обиженный раб к своему господину, забывшему сдержать свое обещание. И он не выдержал испытание. Запомни, Бог испытывает веру каждого. И лишь однажды в жизни.

Элохим был тогда поражен рассказом, а отец, заметив его состояние, прибавил:

– Но нам, простым смертным, надо быть благодарными Адаму, отцу рода людского. И особенно тебе и мне, сынам Давидовым. Давиду было суждено умереть при рождении. Но Адам попросил Бога отрезать от своей жизни семьдесят лет и дать Давиду, когда Бог ему открыл судьбы будущих поколений людей. И Адам прожил 930 лет, а не 1000, как было изначально задумано.

История была одна, но рассказы разные. Разные по смыслу, по тону. Хотя в чем-то и сходились. Отцовский был серьезен и поучителен, а рассказ Азаз-Эла забавен, но не совсем понятен Элохиму по смыслу. Он не спрашивал себя, какой из них правдивее. Тут бессмысленно подходить с мерками правды и неправды. Каждая версия, даже рассказ Азаз-Эла, имеет право на существование и содержит в себе крупицу истины. Вопрос в другом. Зачем Азаз-Элу понадобилось рассказывать ему об Адаме? И тут его осенило, что в самом вопросе и содержится ответ. Азаз-Эл, по сути, рассказал ему не об Адаме, а о себе. Он хотел очаровать и завоевать его. На какую-то минуту ему даже это удалось. Элохим вспомнил, как у него непроизвольно вырвалось – «Великая правда».