Стивен Кинг - Армагеддон

— Почему он не орет? — спросил один из них с беспокойной заинтересованностью. — Почему он не орет, Рэй?

— Я же сказал не называть имен, — сказал Перстень. — Мне плевать, почему он не орет. Сейчас я его отхерачу. Сосунок ударил меня. Он за это поплатится.

Кулак понесся на него. Ник отдернул голову в сторону, и кольцо оставило борозду у него на щеке.

— Я же говорю, держите его, — сказал Рэй. — С кем я имею дело? С компанией шлюх?

Кулак опустился. Нос Ника превратился в лопнувший помидор. Кулак опустился снова. Два передних зуба искрошились, приняв на себя таран школьного перстня.

— Рэй, кончай! Ты что, хочешь его убить?

— Держите его. Сосунок ударил меня. Сейчас я его отхерачу.

На шоссе показались огни приближающейся машины.

— О, Господи!

— Швыряй его, швыряй!

Это был голос Рэя, но самого Рэя перед ним не было. Ник был смутно благодарен за это судьбе, но большая часть сохранившегося у него сознания была занята агонией у него во рту. Он ощущал на языке осколки своих зубов.

Чьи-то руки тянули его на середину дороги. Приближающиеся фары осветили его, как актера на сцене. Завизжали тормоза. Он тупо ждал удара. Во всяком случае, это положило бы конец боли во рту.

Он смотрел на шину, остановившуюся меньше чем в футе от его лица. Он видел застрявший в покрышке белый камешек.

— Кусок кварца, — подумал он отрывочно и потерял сознание.

Когда Ник пришел в себя, он обнаружил, что лежит на койке. Койка была жесткой, но за последние три года ему приходилось испробовать и похуже. С огромным усилием ему удалось открыть глаза.

Над ним был серый потрескавшийся цементный потолок. Под потолком шли зигзаги труб, обернутых теплоизоляционным материалом. Его поле зрения пересекала цепь. Он слегка приподнял голову, которую тут же пронзила чудовищная молния боли, и увидел другую цепь, которой койка крепилась к стене.

Он повернул голову налево (еще один приступ боли, но на этот раз не такой убийственный) и увидел шероховатую бетонную стену. Она была густо исписана разными надписями. Там были изображения фаллосов, огромных грудей, грубо нарисованных влагалищ. Ник понял, где он находится. Он был в тюремной камере.

Он осторожно приподнялся на локтях, а потом присел. Переждав новый приступ боли, Ник дотащился до решетчатой двери и выглянул в коридор. На стене выросла чья-то тень, а затем массивный человек в шортах цвета хаки появился в конце коридора. Подойдя к камере Ника, он остановился и молча смотрел на него почти целую минуту. Потом он сказал:

— Когда я был мальчишкой, мы выследили в горах пуму и застрелили ее. На обратном пути в город мы протащили ее двадцать миль по грязи. То, что осталось от зверя, когда мы пришли домой, было самым печальным зрелищем, которое я когда-либо видел в своей жизни. Ты занимаешь второе место после пумы, паренек.

Ник подумал про себя, что это похоже на хорошо подготовленный и заученный монолог, приберегаемый специально для заезжих посетителей тюремных камер.

— Как тебя зовут?

Ник указал пальцем на свои распухшие и разодранные губы и покачал головой.

— Ты что, не можешь говорить?

Ник сделал жест, словно он пишет в воздухе невидимой ручкой.

— Тебе нужен карандаш?

Ник кивнул.

— Если ты немой, то почему у тебя нет специальных карточек?

Ник пожал плечами. Он вывернул свои пустые карманы. Потом сжал кулаки, поднес их к вискам, закатил глаза и прислонился к прутьям решетки. Потом он указал на пустые карманы.

— Тебя ограбили.

Ник кивнул.

Человек в хаки повернулся и отправился с свой кабинет. Через мгновение он вернулся с тупым карандашом и блокнотом. Все это он просунул Нику между прутьями решетки. На каждом листке блокнота вверху было написано: «Канцелярия шерифа Джона Бейкера».

Ник указал карандашом на имя и вопросительно поднял брови.

— Да, это я. А ты кто?

«Ник Андрос», — написал Ник и просунул руку сквозь прутья решетки.

Бейкер покачал головой.

— Я не буду с тобой здороваться за руку. Ты и глухой к тому же? Что случилось с тобой этим вечером? Доктор Сомс с женой чуть не переехали тебя, как полено.

«Избит и ограблен. Рядом с баром Зака».

— В этом притоне такому пареньку, как ты, делать нечего. Тебе и пить-то еще рано.

Ник возмущенно потряс головой. «Мне двадцать два, — написал он. — И я имею право выпить пару кружек пива, не рискуя при этом быть избитым и ограбленным, не так ли?..»

— А что ты вообще делаешь в этих местах, паренек?