Владимир Власов - Валик под голову

Жил среди гор восточных и любил часто лениться,

Но в досуг мой чтенье было делом мне привычным.

Познав науки, я готовился уже к служенью,

Когда же Вы смогли позвать меня к себе на службу,

Я верным стал слугой по Вашему благоволенью,

Познал высокую я милость, насладился дружбой.

Давая должности высокие, Вы продвигали

Меня, отеческое проявляя отношенье,

К тому ж, щедротами вы постоянно осыпали

Меня, а также сыновей моих за их служенье.

И вот я стар и болен, и прошу лишь разрешенье

Позволить мне от всех обязанностей отдалиться,

В спокойствии хочу я умереть в уединенье

В своём именье и последним благом насладиться».

Ответил царь: «Пишу тебе, как лучшему я другу,

Благодарю за добродетель, как и за служенье,

Делами оказал ты незабвенную услугу,

Прими же от меня за всё добро благодаренье.

Надеюсь, что ещё продолжится твоё служенье,

Ты мне так дорог, не могу с тобой я расставаться,

Скорейшего желаю я тебе выздоровленья,

Желаю тебе счастья и быстрее поправляться».

И в тот же вечер умер юный Лу. Глаза открылись,

Он приподнялся и увидел, что лежит в каморке,

Лучи ещё заката солнца за окном не скрылись,

Лишь ветерок цветочный запах доносил с пригорка.

– «Так что же, это сон был» ?! – Лу внезапно удивился,

– «Событья жизни, как у всех», – даос тут рассмеялся.

Лу сонный встал, глаза протёр и в думы погрузился,

Затем сказал: «Я только что с надеждою расстался.

Чередованье милостей, позора – сновиденье,

Как пребыванье в нищете иль в роскоши столичной,

Всё в жизни относительно – победы, пораженья,

Всё я познал, и даже смерть здесь пережил я лично.

Спасибо вам, вы успокоили мои желанья,

Мне в жизни повезло – я с вами пообщался,

Как мог я жить, не пережив всё это состоянье»?!

Даосу поклонился в пояс Лу и попрощался.

Пояснение

1. Седьмой год эпохи «Окончанья и начала» – 719 год.

2. Валик под голову – на Востоке, в Китае и Японии, вместо подушки, когда ложатся спать, подкладывают под голову валик, который улучшает кровообращение во время сна и способствует сохранению фигуры и осанки.

(О чём не говорил Конфуций)

В провинции Юньнань, что к югу от Дали, в селенье

Семейство жило Ли Ши-гуя и, как все, трудилось,

Крестьянами в роду всегда их были поколенья,

У них два было буйвола, семья ими гордилась.

Домой один в ночь не пришёл. Ши-гуй ушёл из дома

Искать его, во тьме свет лунный вырвался на волю,

Лежащее животное он вдруг увидел в поле,

Храп у которого подобен был раскатам грома.

Решив, что это буйвол, стал ругать его словами:

– «Ах ты, скотина, как ты смеешь в поле оставаться

Так поздно и ко времени домой не возвращаться»!

Вскочил ему на спину и стал шарить меж рогами.

Рогов же не было, торчком стояли с шерстью уши,

А тело было в пятнах, полосах. Он растерялся,

И понял, это – тигр, тут зверя напряглась вся туша,

Готовая к прыжку, но сразу спрыгнуть побоялся.

Проснувшийся под тяжестью, тигр огласил мир рёвом,

Ши-гуй вцепился ему в ухо, мудро полагая,

Что если сбросит, то сожрёт, на части разрывая,

Буравить ухо стал, тигр разразился рёвом снова,

Рассвирепел, стал прыгать вверх и на землю кидаться.

Но так Ши-гуя с себя сбросить был не в состоянье,

Ревел, наутро его силы стали истощаться,

Дух испустил, Ши-гуй упал и потерял сознанье,

Дышал еле, когда домашние его все окружили,

Домой перенесли, ноги – разодраны когтями,

Да так, что среди ран всех кости виделись местам,

И только через год на теле раны все зажили.

(О чём не говорил Конфуций)

Фэн Ян-у (1) говорил: когда на свет он появился,

То мал был, как котёнок, лишь всего два циня весил,

Домашние считали, недоношенным родился,

Расти будет с трудом, отец понур был и не весел.

Когда минуло десять, то расти стал постепенно,

И степень получил цзиньши, всю жизнь потом учился,

Стал академиком. Один, потом другой родился

Сын у него. Он прожил жизнь сам необыкновенно.

Один из сыновей финансовым стал комиссаром,

Другой же в академии Ханьлинь наладил службу.

Сам Фэн по жизни обладал непревзойдённым даром

И с императором самим довольствовался дружбой.

Когда ребёнком был Фэн, то мог прыгать с восхищеньем,

Подпрыгнет и пройдёт по воздуху шагов аж десять.

Боялась мать, что улетит он, – ничего не весит,