Густав Майринк - Мозг

Как искренне радовался пастор возвращению из тропиков своего брата Мартина! Однако, когда тот наконец вошел в старомодную гостиную — часом раньше, чем его ожидали, — вся радость куда-то исчезла, осталось только ощущение тусклого ноябрьского дня. казалось, весь мир вот-вот рассыплется в пепел.

В чем тут дело, пастор не знал, даже старая Урсула поначалу не могла издать ни звука.

А Мартин, коричневый как египтянин, приветливо усмехаясь, тряс пасторскую руку.

Разумеется, ужинать он останется дома и совсем не устал. В ближайшее время ему, правда, необходимо на пару дней в столицу, ну а уж потом он все лето дома, с братом.

Они вспомнили юность, когда был еще жив отец, — и пастор видел, как все больше сгущалось что-то странное, меланхоличное на лице Мартина.

— Тебе не кажется, что неотвратимость некоторых событий, которые внезапно вторгаются в нашу жизнь, вызвана лишь неспособностью человека преодолеть свой внутренний страх перед ними? — были последние слова Мартина в этот вечер. — Помнишь, какой безумный ужас охватил меня, когда я, еще совсем малыш, увидел на кухне окровавленный телячий мозг?..

Уснуть пастор не мог: какой-то туман, душный и призрачный, повис в его прежде такой уютной комнате.

Слишком много новых впечатлений, успокаивал себя пастор.

Однако новые впечатления тут были ни при чем, то, что принес с собой его брат, заключалось в другом.

Мебель казалась непонятно отчего незнакомой, при взгляде на старинные портреты почему-то появлялась мысль о каких-то незримых силах, которые прижимают рамы к стенам. Само собой рождалось опасливое предчувствие, что уже один только краешек какой-нибудь странной, загадочной мысли неотвратимо повлечет нечто неожиданное, невероятное. «Только не думай ни о чем необычном, оставайся при старом. повседневном, — предостерегал внутренний голос. — Как молнии, опасны мысли!»

А из головы никак не шло приключение брата после битвы при Омдурмане. Как он попал в руки негров из племени короманти; они привязали его к дереву… Колдун Оби выходит из своей хижины, опускается перед ним на колени, рабыня подносит барабан, и колдун кладет на него еще кровоточащий человеческий мозг.

И вот он начинает длинной иглой колоть различные участки этого мозга, и всякий раз дико вскрикивает Мартин, ибо каждый укол он ощущает в собственном черепе.

Что все это значит?!

Боже, смилуйся над ним!

Английские солдаты доставили Мартина в полевой госпиталь. Он был полностью парализован.

Однажды, вернувшись домой, пастор застал брата лежащим без сознания.

— Зашел мясник, и только он со своим лотком переступил порог, как господин Мартин вдруг ни с того ни с сего упал в обморок, — сообщила старая Урсула.

— Так дальше продолжаться не может, тебе необходимо проконсультироваться в лечебнице профессора Диоклециана Бюффелькляйна: это ученый с мировым именем, — сказал пастор, когда брат пришел в себя. Мартин согласился.

— Вы господин Шляйден? Ваш брат, пастор, мне уже рассказывал о вас. Пожалуйста, садитесь и выкладывайте вкратце, — сказал профессор Бюффелькляйн, когда Мартин вошел в кабинет.

Мартин сел и начал:

— Спустя три месяца после тех событий при Омдурмане — вы, конечно, знаете — последние симптомы паралича…

— Покажите-ка мне язык — гм, никаких отклонений, тремор умеренный, — прервал его профессор. — Почему же вы не рассказываете дальше?..

— …последние симптомы паралича… — продолжал Мартин.

— Положите ногу на ногу, — распорядился ученый. — Так. Поудобней, так. — И стукнул маленьким стальным молоточком чуть ниже коленной чашечки пациента. Нога дернулась вверх.

— Повышенные рефлексы, — сказал профессор. — У вас всегда повышенные рефлексы?

— Не знаю, я никогда не стучал себя по колену, — смутился Мартин.

— Закройте один глаз. Теперь другой. Откройте левый — так, теперь правый — хорошо — световые рефлексы в порядке. Световые рефлексы у вас были в порядке, господин Шляйден? Особенно в последнее время?

Мартин понуро молчал.

— Вот на какие симптомы вам следовало бы обращать внимание, — с легким упреком заметил профессор и велел больному раздеться.

В ходе долгого тщательного обследования ученый обнаружил все признаки глубочайшего раздумья: при этом он что-то бормотал по-латыни.

— Вы утверждаете, что у вас наблюдаются паралитические симптомы, однако я их не нахожу, — заявил он внезапно.