– Свадьбу? А когда же ты невесту найти успел? – изумился Андреевский.
– В снах твоих бредовых, – засмеялся невесело Василий. И только свет, исходящий от Кадимы примирял его с этой действительностью.
***
В Санкт-Петербурге работу двух лекарей по борьбе с сибирской язвой отметили орденами. Андреевский, вернувшись в столицу, занимался ботаническими садами, создал медико-хирургическую академию, где многие годы проработал директором, а потом стал астраханским губернатором. А Жуковский так и остался с Челябинском. Он построил здесь больницу и вместе с Катюшей научился лучше всех лечить людей от сибирской язвы. Его звали в Уфу и в Оренбург, но уездный город не отпускал своего доктора. Катюша родила доктору пятеро детей, но выжили лишь три сына. Старший Григорий, стал боевым генералом, атаманом Оренбургского казачьего войска, а потом губернатором Новороссийской и Бессарабской губерний. Средний Иван остался с отцом в Челябинске и возглавил этот неспокойный край. Он много занимался строительством и медициной, во всем прислушиваясь к мнению отца и матери. Младший Николай уехал в столицу, стал сенатором, разбогател, но много занимался благотворительностью и никогда не терял связей с городом детства. Катюша Жуковская, к удивлению окружающих, казалось, вовсе не старилась, и лишь перед кончиной доктора внезапно и безвозвратно изменилась. Она бесследно сгинула сразу после смерти мужа.
Провожал Жуковского весь неспокойный Челябинск. Его не просто любили и уважали, он заслужил у жителей истинное благоговение. Могила его закрылась при истинных слезах всего города, люди рыдали не стыдясь друг друга, обнимаясь и искренне скорбя. Некому было больше защитить их, ушел святой человек, батюшка, спаситель… Страшную жару на похоронах разгоняли неуемные ветерки.
***
Гришка пропал, когда его мать Маруся отправилась к знахарке извести нежелательного ребенка. Марусе иногда казалось, что она тяжелеет только лишь от дуновения ветерка. Так было с Гришкой и еще тремя ее ребятишками. Пятого ей было не выкормить. Пытаясь избавится от беременности, она уже до обморока парилась в горячей бане, поднимала тяжести, и даже прыгала со стога, но только отбила пятки. Ребеночек отчаянно хотел жить. Тогда Маруся по совету старой ведуньи, живущей в полуразрушенном доме на берегу реки, стала пить смесь из пижмы, болотной мяты, календулы, крапивы и душицы и заливать этот настой во влагалище, но и это не помогло. Отчаявшаяся мать изо всех сил лупила кулаками по своему вздувшемуся, растянутому животу, оставляя страшные сине-желтые синяки, но желанного выкидыша все не было. Оставался последний способ. Договорившись в ведьмачкой, Маруся оставила Гришу приглядывать за младшими детьми и ушла в избушку. Она старалась не думать о том, что почувствует ее маленький, когда бабка заставит ее раздвинуть ноги и раскаленной спицей проткнет беспомощного ребенка, вызывая смерть плода и кровотечение, а потом станет вытаскивать его из утробы железным крючком. Знающие бабы говорили, что иногда младенец из чрева матери выходил по частям: отдельно ручки с маленькими нежными пальчиками, тоненькие ножки, окровавленное тельце.
– Главное, не смотри ему в лицо, – напутствовали бабы, – может оказаться такой хорошенький, только сердце изорвешь. Всю жизнь потом сниться будет.
Она бы и рада была родить и этого, но Маруся точно знала, что ей не вырастить других детей, не убив нерождённого.
***
Гришка накормил свою ораву, и дети, уморившись на жаре, завалились на печь спать после обеда. Он бы тоже не отказался вздремнуть часок, но было у него одно важное дело. Он тихонечко подхватился и побежал в лес к оврагу. Там мальчишка хотел насобирать красной глины и сделать из нее сопелку. Бежать босоногомусорванцу было приятно и радостно. В мягкой пыли с ногами мальчишки играли веселые вихри. Он и сам не заметил, как забежал в молочный туман в незнакомую местность. Остановившись, оглянулся кругом. Овраг был на месте, но выглядел по-другому. Мальчик задумался и уже был готов повернуть назад, как из малинника, покрытого туманом, на него вышел медведь.
Он был совсем не страшный, этот бурый мишка, почти такой, как в сказках матери – большой и добродушный. Гришка глядел на него во все глаза, не в силах шелохнуться. Медведь тоже разглядывал мальчика. Хозяин леса был сыт и доволен. Постояв немного, он двинулся к ребенку. Мальчик протянул к нему открытую ладонь трясущейся ручонки. Мишка деловито обнюхал малыша и потерся об него головой. Гришка погладил жесткую колючую шкуру и вдруг прижался к мишке, как к своей любимой приблудной Жучке. Медведь был горячий, как печка. Зверь лениво зевнул, обдав мальчика зловонным дыханием, и пошел в лес, оглядываясь на ребенка. Гришка, как зачарованный, потопал за ним. Ветерки и белый туман потянулись следом.
Читать дальше