Олег Кожин - Темная сторона Сети (сборник)

Расчищенные утром дорожки замело, в галоши набился снег. Подвесной фонарь над крыльцом раскачивался от ветра, все вокруг шевелилось, шаталось и колыхалось — и мерещилось, что рядом кто-то есть: таится в движущихся тенях, прячется за шумом леса.

Электричество в большом доме выключили еще днем, но довольно было заглянуть туда и принюхаться — не пахнет ли газом или горелой проводкой. Дымов, повозившись с ключами, раскрыл дверь и постучал ногами по коврику при входе, стряхивая снег. Ему сразу почудилось, что в доме кто-то есть, но виной тому был движущийся свет, падавший из окон и открытой двери. Дымов пожалел, что зашел через гостиную: стоило обогнуть дом и включить рубильник на щите у черного хода. Впрочем, волкодавы вряд ли испугались бы воров. Но кто же знает, может, уже изобрели какой-нибудь специальный спрей, отпугивающий собак…

Лязгнула дверь, смолк шум ветра, только тени с улицы скользили по паркету. А в глубине дома отчетливо скрипнула половица. Только тут Дымов подумал, что напрасно не взял с собой ружье — слишком понадеялся на волкодавов. Фонарик не взял тоже, но он никогда его не брал — не любил.

В доме не пахло ни газом, ни дымом, лишь слегка тянуло тухлым, словно где-то за шкафом умер хомячок. Формально проверку следовало считать законченной, спрей для собак — это полная ерунда. Дом был заперт, собаки бегали по участку, никто не мог проникнуть сюда незаметно. И Дымов уже повернулся к двери, когда за спиной по паркету что-то клацнуло. И звук этот трудно было с чем-то перепутать: так цокают по полу собачьи когти.

Хаски…

Мысль обдала холодом с головы до пят, даже колени дрогнули. Дымов медленно оглянулся, уверенный, что в темноте увидит гадкую улыбку нарисованной собаки. И в ту минуту предположение не показалось ему ни смешным, ни абсурдным.

Нет, никакой собаки он не увидел, тем более нарисованной. Но услышал удалявшиеся собачьи шаги, так хорошо различимые в тишине.

— Что ему ночью на улице делать? — спросил человек в синем свитере.

— Мало ли. Он все-таки сторож. Может, услышал что-нибудь. А может, ему положено время от времени обходить двор.

— Зачем он тогда возвращался?

— Что-то забыл, наверное, — пожал плечами психиатр.

— А может, ему что-то за окном привиделось? Ты не допускаешь такого? Он в окно смотрел.

— Ему положено смотреть в окно. Не вижу в этом ничего странного. И я не заметил никакой тревоги или страха. Может, он вышел по нужде.

— Его слишком долго нет.

— Не слишком.

Дымов собирался выбросить из головы кошмар, достойный пионерского лагеря, и вернуться в сторожку. Он уже протянул руку к двери, но тут в глубине дома раздался тихий стон со всхлипом, а потом детский голос:

— Вадик?.. Вадик, это ты?

— Кирилл? — переспросил Дымов. Мальчишку волкодавы ни за что не тронули бы, на охрану детей собак натаскивали специально приглашенные инструктора. Но как он тут оказался? И откуда у него ключи? Впрочем, ключи Кирилл мог стащить у отца.

Ответа не последовало, и Дымов пересек гостиную, направляясь к кухне, откуда, скорей всего, и слышался голос.

— Кирилл! — позвал он на всякий случай.

Но вместо ответа услышал отвратительное чавканье, которое тоже было ни с чем не перепутать: с таким звуком собаки едят мясо, Дымов слышал это ежедневно.

— Кирилл? — чуть громче окликнул он мальчишку, но ответа не получил.

Гостиная худо-бедно освещалась и уличным фонарем, и лампой над крыльцом, впереди же маячила лишь полная темнота. Дом строили в новомодной манере, на первом этаже не было дверей, только арки, и Дымов помедлил, прежде чем повернуть в кухню, — надеялся, что глаза привыкнут к темноте.

Сначала тьма показалась ему непроглядной, лишь посреди кухни, на полу, угадывалось какое-то движение. Чавканье смолкло вдруг, и вверх, словно умоляя о помощи, взметнулась детская ладонь, светлая и от того видимая в темноте. А потом хаски подняла голову: сверкнули маленькие глаза, сквозь мрак проступил белый рисунок на ее морде — совсем как на картинке. Она поглядела на Дымова и улыбнулась. Победно.

Дымов не подумал, как нелепо происходящее, как похоже на кошмарный сон. На его глазах собака загрызла ребенка, а он не успел ничего сделать, даже не попытался его спасти. Медлил и чего-то ждал. Может быть, еще не поздно? Но, ударив хаски кулаком в нос, он предполагал, что рука провалится в темноту. Или наделся на это. Потому что лучше бы происходящему быть сном или видением…