Тим Каррэн - Мертвое море (ЛП)

Эта мысль была пугающей.

Они снова взялись за весла. И тут перед ними из мглы стала постепенно выступать "Мистическая", принимая форму и твердость и разгоняя туман. Джордж сидел и смотрел на яхту, испытывая от нее странные флюиды, которые был не в состоянии описать. По какой-то непонятной причине это судно напомнило ему могилу.

Менхаус оперся на свое весло и стал вглядываться в туман.

- Она изменилась, - сказал он.

Элизабет тоже перестала грести. Шаланда проскользила по водорослям и остановилась. Элизабет смотрела на яхту с напряженным, озабоченным видом.

- Вроде бы такая же, - произнес Кушинг, хотя в его тоне не было ни капли уверенности.

Внезапно Джордж ощутил какое-то странное оцепенение. Все его мышцы напряглись. Глаза расширились, дыхание замедлилось. Слух обострился, а внимание целиком сосредоточилось на судне. Теперь он тоже это чувствовал. Яхта изменилась. Но каким образом? Он не мог выразить словами, но что-то в ней, возможно, в ее ауре, нарушилось. Что-то в ней было не то. Он не собирался приписывать то, что он чувствует, какому-то скрытому психическому дару, зарождающемуся в недрах его сознания, но что-то подобное все-таки было. Пусть слабое, но было. Какой-то первобытный инстинкт, предупреждающий его о надвигающейся опасности.

- Что-то случилось после нашего ухода, - очень тихо произнес Менхаус. Что-то... что-то побывало здесь, пока нас не было.

Кушинг, казалось, сейчас тоже это почувствовал. Он то и дело судорожно сглатывал. - Давайте посмотрим, что там такое.

23

На борту воздух был буквально наэлектризован ощущением опасности. Оно было здесь, что-то было здесь. Нечто пришло из тумана и оставило после себя... Джордж не был уверен, что именно. Но атмосфера на судне стала определенно другой. Ощущение осквернения было почти осязаемым. Такое же ощущение испытываешь, когда то, что тебе дорого, трогают руки, не имеющие на то права. Когда порядок вещей в твоей комнате кем-то нарушен, на дюйм-два, но нарушен. Что может быть заметно только тебе.

Они стояли на палубе, щупальца мглы терлись об их ноги, словно голодные кошки. Туман позади них светился и пульсировал. Будь ко всему этому саундтрэк, представил себе Джордж, это было бы треньканье скрипичных струн. Струн, расстроенных на пару октав.

Первое, что они увидели, это то, что кормовая переборка кают-компании почернела. Когда Менхаус ткнул ее топором, она осыпалась, будто кристаллизовалась от высокой температуры.

- Фабрини рассказывал что-то подобное про "Циклоп", - сказал Джордж. - Тот шведский корабль, про который они с Куком прочитали в судовом журнале.

- Датский. Фабрини называл его "Корсунд". Он шел из Копенгагена.

Несколько секций палубы были обуглены, а с грот-мачты свисал влажный клубок чего-то, похожего на грибок. Изнутри него шел мерцающий свет.

Все это тоже заметили.

Они спустились вниз.

Стены трапа были вымазаны каким-то фосфоресцирующим веществом, будто что-то большое протискивалось здесь, оставляя кусочки его сверху, снизу и по бокам.

- Не трогайте этот дерьмо, - предупредил всех Кушинг.

Они прошли в кают-компанию. Все сгорело. Ковер под ногами превратился в золу. Элизабет пыталась осмыслить увиденное. Ее грудь учащенно вздымалась и опускалась, правая рука крепко сжимала рукоятку мачете. Губы были сжаты в тонкую линию.

Сперва они нашли Тетушку Эльзу.

Юриспруденция ее больше не интересовала. Как и все остальное. Она лежала на койке, точнее ее обугленные останки. Запах жженого мяса был невыносимым.

Элизабет, поперхнувшись, отвернулась.

Несмотря на тошноту, Джордж успел заметить, что простыни под телом совершенно не обгорели. Как будто Тетушку Эльзу бросили в доменную печь, вытащили и положили обратно. Но к тому времени все уже знали, что произошло, и это не от жары. Точнее не от жары в их понимании.

Затем они нашли Крайчека.

Он был еще жив, хотя находился при смерти. Его тело сильно обгорело, но лицо почти не пострадало. Волосы у него побелели, как и глаза. Он лежал на койке и, давясь, откашливал сгустки светящейся слизи, вроде той, которую они видели на палубе. С ним произошли страшные перемены. Это касалось не только его глаз, похожих на запотевшие от пара зеркала, и светящейся слизи, текущей изо рта. Было еще и другое. Крайчек словно постарел на сотню лет, как будто был подброшен на немыслимую высоту, и с такой скоростью, что все его тело обгорело до мяса.