Влад Миронов - По ту сторону штор

Где-то полминуты никто вообще не обращал на меня внимания. Все были слишком заняты весельем и танцами, но через какое-то время из толпы, пританцовывая, вышла бабушка, одетая в зелёное платье, которое было покрыто узором из маленьких треугольных камешков, и громким голосом, чтобы перекричать веселящуюся толпу, предложила мне выпить чаю.

После того как она, наклонившись и опершись руками на свои колени, сказала мне это, я вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком, будто кто-то взял и одним махом отсёк от моей жизни лет семь-восемь и вернул меня во время моего беззаботного детства. Я даже вроде начал мыслить, как мыслил семь лет назад, и начал чувствовать, как чувствовал себя в то время, когда любое мелкое для моего нынешнего возраста происшествие казалось мне катастрофой мирового масштаба.

Продолжая дрожать, но уже не так сильно, как до этого, я слегка наклонился вправо, посмотрел несколько секунд на веселящуюся толпу, после чего вновь взглянул на бабушку и прошептал: «Нет».

– Что? Не будешь? – громко переспросила она и наклонилась чуть ближе ко мне, чтобы лучше меня слышать.

Я повторил чуть громче, но с хрипом – как же глупо это звучало! – и отрицательно качнул головой, чтобы бабушка на этот раз точно меня поняла.

– Ну, иди спать тогда. А то… что тебе тут с нами делать? – сказала она и, улыбнувшись, взъерошила мне волосы, после чего выпрямилась, развернулась и присоединилась к танцующим, уже, наверное, и забыв о нашем разговоре и о том, что меня вообще здесь видела.

Бабушка ушла, смешавшись с другими такими же танцующими, а я продолжил стоять на месте и смотреть на всю эту разгорячённую толпу на кухне, состоящую будто не из людей, а из животных, что отражалось в их поведении. Они то сновали туда-сюда по комнате, выкрикивая что-то неразборчивое и хохоча; то вдруг ни с того ни с сего останавливались и начинали спорить о чём-то с кем-то (может, с самими собой), при этом еле-еле выговаривая слова и с жаром жестикулируя; то вдруг, тряхнув головой – будто бы проснувшись ото сна, – хватали кого-нибудь за руку и, закатываясь смехом, закручивали того в танце. И это было далеко не всё, что они делали, так как иногда они вытворяли такую хрень, из-за которой здравомыслящему человеку захотелось бы провалиться под землю от стыда. Всё это было до ужаса омерзительно, но самое главное было то, что они этого не замечали либо не хотели замечать. Они много, конечно, работают и заслуживают разрядки… да только ума у них хватает только на то, чтобы напиться, тем самым затуманив свой разум, и забыть про всё на свете. Возможно, с одной стороны это не так уж и плохо, но с другой – выныривает девятилетний мальчик по имени Денис, стоящий в коридоре и смотрящий на всю эту ахинею. Родители – примеры для их детей, их герои и боги, но когда эти самые боги в глазах ребёнка опускаются до свиней, у того меняется мировоззрение, и родители уже не становятся для него авторитетом. Если раньше он во всём соглашался с ними, даже не думая о том, что в словах родителей могут быть огрехи и несостыковки с действительностью, то теперь ребёнок в отношении всех – или почти всех – родительских сторон и мнений становится нигилистом. Он спорит, он кричит, он обижается и, доказывая свою правоту, приводит весьма значительные и логичные аргументы – по его мнению, разумеется, – но они все разбиваются об жестокое родительское «всё, я так сказал!», что делает ум ребёнка более узким и прямым, не давая ему творчески мыслить и выходить за рамки учебников и жизненных формул. К счастью, я понял это достаточно рано, чтобы не поддаться этому влиянию, и на протяжении всей своей подростковой жизни противоборствовал родителям, которые очень часто меня просто бесили своей глупостью и невежественностью, но однажды…

По моей щеке протекла слеза и громко стукнулась об деревянный пол. Я на секунду опустил глаза, а затем снова поднял их и посмотрел сквозь слёзы на танцующую толпу, которая представлялась мне теперь кучкой мутных пятен.

– Однажды мы сильно поссорились, – очень тихо прошептал я, чтобы свои слова мог расслышать только я, – и… я сказал, что больше не хочу их видеть! – Брови мои сдвинулись, глаза наполнились яростью при этом воспоминании. – Я уехал от них и на время переехал к своему другу, живущему в своей квартире в городе, и… и мы с родителями больше трёх месяцев не разговаривали… – Ярость отошла и из глаз полились слёзы. – И когда мама заболела и её увезли в больницу, я… я ни разу…