Алексей Сидоров - Тварь из эпицентра

– Один!

– Ты даже руки не помыл после того, как спихнул их трупы в яму и…

… тут грохнул выстрел!

– Черт! – от неожиданности чуть не подскочил.

Голова незнакомца дернулась – кровавый фонтан раскрасил стену в некое подобие набросков юного Сальвадора Дали.

– Ты… вы его убили… – только и смог сказать я.

– Он сопротивлялся, угрожал женщине убийством и пытался бежать – так, Алексей?! – Майор повел бровью.

Слова застряли в горле. Посмотрел на пистолет, на идущий из ствола дымок. Ничего не ответил. И только когда Маша шумно осела на бетон, я отвернулся и бросился к ней на помощь.

« Шлепнул их там… даже руки не помыл… Вспоминал эти два трупа и дрочил – вжик-вжик, шпиливили! »

И это вполне могло быть правдой.

***

В ту ночь я долго не мог уснуть. Слишком много событий произошло за день. Кошмарный день

Маша была в Лазарете, под присмотром женщины, которая у нас была вместо врача и медсестры в одном флаконе – Надежды Александровны. Никаких серьезных повреждений у Маши не было.

– Ей просто нужен отдых! – уверяла врачиха, сказав, что скормила девушке сразу несколько таблеток успокоительного. Что тоже было против правил. Нормы по таблеткам у нас были еще жестче, чем по еде и патронам.

– И ты знаешь, что это много… – шепнула она на ухо.

– Знаю!

– Чтобы она отдохнула…

– Спасибо вам!

– Не за что, сынок! – сказала врачиха, хотя сама была чуть-чуть старше меня. Я сунул ей патрон, но она не взяла, отстранилась.

– Не стоит! Обо мне бы кто так заботился, – сказала Надежда Александровна, подмигнув. – А она… эх, такого парня упускает…

Вот опять – «парень». Вроде уж годков-то больше трех десятков, а все одно – «парень».

– Да, ладно, ты не смущайся. Я же вижу, что она тебе нравится.

Сделал вид, что прочищаю горло. Кашлянул.

– Спасибо вам еще раз! – сказал я вместо ответа и вышел из Лазарета.

Во сне незнакомец вернулся…

Мы с Майором вбегаем в Допросную. Только вот незнакомец и Маша – абсолютно голые. И он не просто обхватил девушку ногами, а засаживает ей по полной программе. Настоящий животный трах.

Глаза девушки раскрыты, но зрачков не видно. Одни белки, в которых пульсируют красные прожилки. Тело содрогается, но видно, что удовольствия она не испытывает. Рот искажает гримаса боли. Но тварь, оседлавшая Машу, не останавливается, продолжая засаживать член с усилием отбойного молотка.

– Останови их! – кричу я Майору, но тот внезапно падает на колени и начинает биться лбом о пол. Бам-бам-бам! Из головы течет кровь. Ее струйки образуют небольшую лужицу на полу.

– Прекрати, пожалуйста! – шепчу. Даже не знаю, к кому я при этом обращаюсь – то ли к Майору, то ли к чудовищу, – которое насилует девушку, которую я люблю.

«Ты сказал «люблю»? До этого только «нравится» – и все. Самопризнание во сне – отлично, не так ли?!»

– Если любишь – присоединяйся к нам, – проскрипело чудовище, изо рта выскочили щупальца. Как у осьминога. Схватили меня и потащили в центр комнаты. Прямо в центр оргии.

– Нет! – закричал я. – Отпусти меня!

– Ты же любишь ее – так люби, – проскрипело чудовище, когда мы оказались лицом к лицу с Машей.

Ее зрачки вдруг выкатились обратно из-под век, и она произнесла всего два слова:

– Найди меня!

Тут я проснулся.

***

«До чего же мерзкий сон!»

В келье было темно. Лишние источники освещения в общине не приветствовались, а окон, естественно, не было. Встал, подошел к столу и зажег лучину. После чего выглянул в коридор – на Первом ярусе слышались голоса. Смена караула. Свежая порция охранников заступала на дежурство на стенах Крепости. Значит, проснулся рано – еще только светает.

А вот и рукомойник. На самом деле – ржавая кастрюля, в ней – грязная тряпка. Смочил ее и обтер лицо, а затем – шею. Вот тебе и все утренние процедуры. Только Храм мог позволить себе ванны, которые, опять же по слухам, он принимал ежедневно. Для него даже специально собирали дождевую воду и кипятили на кухне.

Посмотрелся в остатки разбитого зеркала. В нем показалось лицо, которое, как однажды сказала баба Нюра, раньше называли «фотогеничным». Без понятия, что это значило. Но намекала она на то, что я типа красив. И по идее должен нравиться женщинам. А еще голубые глаза – такие тоже вроде как в почете у девок. «В таких можно и утонуть» – говаривала баба Нюра, подталкивая локтем девчонку из семейства Свиридовых. Та помогала ей резать грибы и водоросли на еду.