Роман Уроборос - Цезарь и… Роман написан с помощью искусственного интеллекта

Видишь, какие они, бабы. Хоть искусственные, хоть резиновые, а всё кокетничают. Нехорошо, Сатра. Раньше ведь так… Думаешь, я не вижу? Может, они нас такими и сделали? Чтобы помочь тебе победить всех врагов? А?

Сатра – это слово, значение которого я опять не помню или забыл. Хотя, нет. Это – интернет-магазин сантехники. Пацаны – совершенно бесплатно вас, между прочим, рекламирую. А баба искусственная может быть и не бесплатно. Но это уже ваши с ней отношения. Я в них не лезу. «Один Жан-Поль Сартра лелеет в кармане», – запел было Милосердный, прикинувшись пьяным. Потом, будто осознав что-то, посмотрел на Цезаря и сказал. «Ты видел когда-нибудь голого мужчину? Нет? Ну-ка, дай глянуть. Ну. Сам посмотри. Вон там, у тебя за спиной. Тоже в капюшоне. Думаешь, я не вижу?»

За спиной Цезаря в капюшоне стояла, естественно, Смерть. Она там стояла с самого его рождения. Но только сейчас Цезарь увидел её и ужаснулся. Так, значит, я сегодня умру? Он нежно взглянул на Милосердного. Клеопатра и Бадджи Су пели и смеялись, как дети. Затем они отвернулись, а Милосердный подошёл к ним и поцеловал руки. Цезарь понял, что сейчас произойдёт.

Отче наш, – начал было Цезарь, но осёкся. Никто меня еще никогда так не называл, смутился Милосердный, продолжая целовать руки женщинам. Инфаркт, инсульт, рак простаты? Начала перечислять Смерть, взмахнув для вида косой. Рак простаты – непроизвольно вырвалось у Цезаря. Боже, как больно, как больно! Пожалуйста, я не хочу так мучиться. Убейте меня! Добрые девчонки продолжали кокетничать с Милосердным. Цезарь перестал дышать. Смерть церемонно раскланялась с оставшимися гостями и покинула помещение. Гай Юлий упал на руки девицам, пожал им руки и утонул в их ласке посмертно. Голод, согласитесь, не самое безопасное чувство.

А сексуальный голод – это вообще отвратительное чувство и только лишь из-за того, что всё, что нужно, чтобы удовлетворить сексуальный голод, у тебя есть. Тебе не нужно искать ручей, тебе не нужно искать куст, на котором растут бананы. Всё – и ручей и бананы, всё находится внутри тебя. Поэтому никто не говорит тебе, что ты можешь себе это позволить, ты можешь найти его сам. Тебе не надо искать какие-то воображаемые объекты, ты сам ими становишься. Это как балетное танго. Ты должен внимательно следить за движением своего тела. Ты должен наблюдать, как по нему ходит ритм твоей внутренней музыки. И тогда, в твоей душе возникнут две новые струны. Одна из них будет ритмичной и простой, как ритм твоего дыхания. А другая – глубокой, как медленная музыка.

Заумно всё это и пошло. Вот что я скажу. Не знаю, как вы, а я себя очень неуютно чувствую в отсутствии главного героя. Давайте всё же оживим Цезаря, и мы эту порнушку уже вчетвером осуществим. Милосердный, ты не против? И Милосердный, и Клеопатра, и Су сделали вид, что не слышат меня, падлы. Выдумал их на три минуты – и такое обхождение. Просто стыд и срам. Придурки… Ждите: разбудим-ка всех вечером. Пусть спросят Шекспира. Он сегодня что-то неважно работает. Он всё время от них устаёт. Он ведь и писать-то перестал. Пишет только для декораций – и никогда про такое не говорит.

Тут Уроборос проснулся и такое вот выдаёт. У меня вот был тоже такой маленький рассказик про Ромео и Джульетту, где в конце рассказа выясняется, что это Ромео и Джульетта на самом деле выдумали Шекспира для того, чтобы он записал их историю перед их смертью и он записывал. Записывал! Записывал! Но в этот момент в комнате появился ты и всё испортил. Что ты натворил? В чём был твой план? Какая цель? Как ты можешь жить в мире, где действует такой дух? Где ты видел смерть? Ты видел кровь? Ты видел смерть в видении? Ты видел плач? Ты видел свист? Ты видел боль? Ты видел вкус смерти на своей душе? Ты убил ребёнка! Боже мой, как ты мог!

Я всего лишь записал историю, как выдуманный своими персонажами Шекспир записывает историю выдуманных им персонажей! И сейчас я тоже не вижу никаких гарантий. Нет гарантий, что это меня не выдумал этот Цезарь или этот умалишённый Милосердный, и я пишу этот роман, даже не подозревая, кто я на самом деле. Мало того, я даже не могу сам придумать свою первую фразу. Да, я вижу в своих снах что-то непонятное. Почему эта луна глядит на меня из моего телескопа? Хватит умничать, давай лучше трахнем их всех. А потом ляжем с ними в темной яме и будем плеваться друг в друга, пока они не умрут. Или я не умру.

А плеваться будем слюной изо рта или разными жидкостями из пиписок? Но это ладно, это не поможет уже никому, ведь никому нет дела, до того врём ли мы самим себе или рассказываем правду всему миру. Никто не знает, кто на самом деле пишет этот текст или может быть он вообще пишет сам себя. Никто не знает кроме меня (кто я такой?), как оживить Цезаря. Эти дикие взмахи волшебной палочкой, которые регулярно производит Милосердный, они точно не для меня. Ведь я могу воскресить его силой мысли. И никто, слышите, никто не посмеет сказать, что я вру. А если, кто и скажет, то его немедленно сожжёт на костре Святая Инквизиция. Это значит, что Милосердный и есть Великий Адепт. Так я выгляжу в их глазах – могу разговаривать сам с собой и делать всё, что захочу. Для вас он Великий Адепт. Для меня – обычный инженер. Но вы не волнуйтесь, лучше не забивайте голову этой ерундой. Вы нас тут не знаете, а скоро и не узнаете.