Алексей Жарков - Избранные. Гримдарк

На орбите Марса капсулу трясет, маневровые двигатели выкашливают пару коротких импульсов, выводят корабль к контролируемому падению, иначе говоря – посадке. Мы не можем ни на что повлиять, только жадно смотрим на зеленые датчики – покраснеют или нет.

Мы знаем – каждая шестая капсула промахивается, и ее пассажиры кружат рядом с Красной планете вечно. Но нет, нам не приходится умирать от голода и жажды, царапать ногтями обшивку, думая о том, что холодный вакуум убивает милосерднее.

Земная техника вообще ненадежна: тормозные парашюты часто не раскрываются, глючат навигационные компьютеры – и путь длиной в миллионы километров заканчивается грудой металла на безжизненном песке. Нам везет и здесь. Датчики так и мигают зеленым, изредка сбиваясь на желтый.

Капсула выплевывает люк, обнажает наши тела, выставляет напоказ. Я открываю глаза навстречу незнакомому небу и тут закрываю – больно, нестерпимо больно. Меня хватают за плечо, вытаскивают наружу, выбрасывают.

Оглядываюсь – над наполовину распотрошенной капсулой туго натянута полупрозрачная ткань герметичного купола. Вдыхаю полной грудью – та же смесь кислорода и азота, что и на корабле, но совсем другая, не затхлая земная, а свежая марсианская. Мне даже нравится.

– Слушайте, – начинаю я. – Там в грузовом отсеке был мой чемоданчик. Готова поделиться припасами, если…

Меня перебивает смех – злой, каркающий, аритмичный. Бородатый мужчина с диковатыми глазами словно выблевывает легкие, грудь вздымается под тонкой тканью залатанного скафандра, шлем небрежно откинут, от зубов несет гнилью.

– Ты уже поделилась, спасибо, – кивает на двух таких же дикарей, перегружающих наши чемоданчики на тележку.

И разводит руками, ухмыляется, словно в сотый раз рассказывает один и тот же анекдот.

Закусываю губу, молчу. Вспоминаю, как весело стояла в одиночном пикете у парламента, как выводила жирным маркером смешные рифмованные строчки о борьбе за что? За что? Слово выскальзывает из головы, предает меня, оставляет одну и в слезах.

– Земля выкинула вас сюда умирать, – объясняет мужчина. – Вы свободны только потому, что в наши дни дешевле швырнуть человека на другую планету, чем десятилетиями поить и кормить в тюрьме. Вы живы только потому, что смертная казнь плохо вписывается в современный политический дискурс.

Мужчина умный, он знает слово «дискурс», и я смотрю на него новыми глазами. Может быть…

– Не оставляйте меня здесь одну, – говорю я и шмыгаю носом. Я приглаживаю спутавшиеся волосы, облизываю губы, выпрямляю спину. – Я полезная, правда. В школе училась хорошо, закон Ома даже знаю.

Но мужчина слишком умен, он не ведется на неуклюжее кокетство и попытку рационализировать – лишь смеется еще раз. Он хватает за подбородок, задирает мне голову, ощупывает пальцами зубы, заглядывает в глаза, приближается так близко, что я чувствую его теплое вонючее дыхание, и презрительно бросает:

– Ты не поняла. Тебе нечего предложить на обмен. Все под этим куполом – уже мое.

Мужчина швыряет мне простенький скафандр, проверяет трубки от баллона с воздухом, сдувает купол, бросает ткань небрежно на тележку, а сам командует – тяни, мол.

Я тяну эту тележку – и сейчас, и завтра, и всегда.

Справа от меня тележку тянет Омар – на Земле он перебежал дорогу перед военным конвоем в Багдаде. Слева от меня тележку тянет Руслана – на Земле она скачала новые «Звездные войны» из дарквеба. Или откуда-то еще – уже не помню. Мы очень редко говорим о прежней жизни, да и новой – тоже. Просто незачем.

Мы тянем нашу тележку не в футуристических куполах где-нибудь на склонах горы Олимп, как в моих любимых детских книжках. Строить настоящие дома, наполнять их воздухом, защищать от ветров и ударов метеоритов, – слишком накладно. Хотя в них было бы неплохо даже косплеить принцессу Лею у Джаббы в гостях. Терпимо было бы, я так считаю.

Нет, мы живем в холодных пещерах, мы зарываемся глубоко в землю – странно, но на даже на Марсе мы называем почву «землей»; не марсом же в самом-то деле. Там, внизу мы отгораживаемся от вездесущего песка, роем колодцы и черпаем из них взаправдашнюю марсианскую воду. А еще мы ходим в этих пещерах голыми, потому что ну где мы возьмем новую одежду взамен изношенной?

Вы все поняли правильно. Настоящая техническая цивилизация осталась там, на Земле. Здесь мы только донашиваем обноски, чиним сломанное, перековываем обломки космических кораблей на заточенные полоски металла и называем их «мечами». К ним я вернусь позже, обещаю.