Дмитрий Шамара - Рожденный умирать. Легенды бесконечности

Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки стоял мужчина, которого Олдман видел в магазине всего полчаса назад.

– Мистер Блэк? – В удивлении проговорил финансист. – Что тут произошло? И вы тут что делаете?

Дестер Блэк, не смотря на холодную погоду, по-прежнему был одет в свой «гангстерский» костюм.

– Вы умерли, мистер Олдман. – Слова Дестера обрушились на Генри, словно молот.

– Это какая-то злая шутка!? – В страхе воскликнул Олдман.

Дестер оставался спокойным, и ровным голосом продолжил.

– Нет, мистер Олдман. Это не шутка. Посмотрите вокруг, что вы видите?

Финансист осмотрелся по сторонам: на обочине, врезавшийся в телефонную будку, стоял грузовик, за которым тянулся длинный тормозной след. Внутри, виднелся водитель, лежавший в кабине без сознания. А на проезжей части, в неестественной позе лежало окровавленное тело мужчины, одетого в серое пальто. Рядом с трупом лежали очки и раскрытый, опустевший кейс.

Олдман почувствовал, как его руки пробила мелкая дрожь. Он обратил выпученные от ужаса глаза на Блэка.

– А вы тогда кто такой?

– Ты знаешь ответ, Генри. – Сухо отозвался Смерть. – Нам пора.

Дестер взмахнул рукой, и воздух, подчиняясь его немому приказу, затрещал, рассыпая искры. Пространство треснуло, образуя светящуюся брешь, достаточно большую для того, что бы в нее мог пройти взрослый человек.

Смерть выжидающе смотрел на финансиста, стоя около бреши.

– А что будет… дальше? – Дрожащим голосом спросил Генри.

Блэк, казалось, ждал именно этого вопроса. Оставаясь невозмутимым, он незамедлительно ответил:

– Я отведу тебя на Суд.

– Подожди! Этого просто быть не может! Мне это снится, да? – Генри попытался ущипнуть себя.

Дестер поморщился.

– Не старайтесь, мистер Олдман, умершие не могут чувствовать боль. Вы готовы?

– Нет! Нет! Я совсем не готов умирать! Все это мне снится, я уверен!

Дестер снисходительно улыбнулся.

– Тогда вам нечего бояться, Генри, так ведь? Если вы спите, то стоит вам проснуться, и все закончится. Пойдемте, у меня еще полно работы.

Олдман вздохнул, и шагнул в разлом, окончательно преодолев границу мира живых и мира мертвых.

Переход оказался быстрым, и, выйдя с другой стороны, клерк оказался в месте, отдаленно напоминающим зал ожидания.

Из белого мраморного пола, устремившись ввысь, вырастали колонны, теряясь из виду высоко в облаках, которые служили тут потолком. Мраморная площадь казалось бесконечной, и со всех сторон ее окружало бескрайнее синее небо.

Через мгновенье после Генри, из портала вышел Дестер.

– Впечатляет, не правда ли?

– Да… очень эффектно… но где мы?

– Это первое небо. Именно тут решают, куда отправить душу. Ну, пора прощаться, Генри.

– Ты оставишь меня здесь одного!?

– Мистер Олдман… моя задача – доставить вас сюда. И с ней я прекрасно справился. А теперь мне пора. – Блэк подмигнул Олдману. – Располагайтесь, скоро придет и ваш черед идти на Суд. Прощайте, Генри.

Смерть зашел в светящийся разлом, из которого они только что вышли, и тот поспешно закрылся, отрезая Олдману путь обратно.

На бескрайней мраморной пустоши было полно людей: мужчины, женщины, и дети всех возрастов и национальностей.

От разнообразных одежд рябило в глазах: люди тут носили старинные костюмы и пышные платья, смокинги и обноски. У кого-то были халаты или шубы. Генри даже увидел молодую пару в звериных шкурах, спешащих куда-то по своим делам, держась за руки.

Обитатели первого неба делились на группы и бродили в одиночку. Кто-то вел степенные беседы, а кто-то слонялся без дела.

Олдман не стал сидеть на месте, и решил пройтись. Иногда на его пути встречались фонтаны, как правило, возле которых играли дети, со звонким смехом разбрызгивая кристально-чистую воду. Местами виднелись аккуратно остриженные кусты роз, растущие прямо из мраморного пола. До слуха доносились звуки арфы, но музыкантов нигде не было видно.

Разнообразным пейзаж сложно было назвать, но людей, находящихся тут это совсем не смущало, как и тот факт, что они все уже мертвы.

Внимание Генри привлекла мелодия, которую негромко напевала женщина, одетая в длинное зеленое платье и платок, что укрывал ее голову. Она гуляла в полном одиночестве, как будто никого не замечая вокруг. Олдман прислушался, и что-то в этой мелодии показалось ему неуловимо знакомым. Мелодия была спокойной и ласковой, в ней чувствовалось тепло и забота. Он остановился, в попытке разглядеть женщину, которая ее напевала, и вдруг, неожиданно даже для себя он воскликнул: