Джон Лэнган - Дом окон

– Что же, кажется, Роджер нашел достойного противника.

Как видится, так оно и было. Их постоянные пререкания, которые было сложно отличить от ссоры, стали вполне обычным делом, и, надо отдать должное Веронике, парировала она с легкостью. С Роджером мы были давно и хорошо знакомы; достаточно, чтобы я в целом составил представление о его мнениях и суждениях. Так вот, я ни разу не слышал, чтобы Вероника согласилась хотя бы с одним из них. Более того, ее контраргументы всегда были убедительными. Можно подумать, что постоянные словесные перепалки могли утомить Роджера – так же, как они утомили нас, невольных слушателей, – но ему доставляло удовольствие отражать нападки Вероники. Свет в глазах и легкая походка делали его все меньше похожим на человека на закате блистательной карьеры, и все больше – на того, кому еще только предстоит сделать себе имя. С каждым новым увлечением Роджер оживлялся и преображался, но на этот раз я стал свидетелем самой что ни на есть радикальной перемены. Воодушевление не покидало его на занятиях, которые производили на студентов сильное впечатление и служили источником вдохновения; оно питало рабочий запал, благодаря чему он принялся за написание нового эссе о роли молодых девушек в жизни и творчестве Диккенса.

Что до Вероники, то, основываясь на всем вынужденно подслушанном, в своих ответах Роджеру она ни в чем не уступала. И действительно: однажды, когда их разносившиеся по коридорам кафедры голоса смолкли, мы с ней, как помнится, впервые побеседовали, и я заключил, что ее фантазия, ее представления о том, что должны предавать обсуждению преподаватели и студенты, изучающие английский язык, – с Роджером она смогла претворить все это в жизнь.

Неудивительно, что подобный накал и летящие от интеллектуального состязания искры разожгли целый огонь. В массовом сознании вокруг каждой профессии формируется несколько устойчивых стереотипных представлений, и в нашем случае – это роман преподавателя с молодой студенткой; даже распространение феминизма и появление закона о сексуальных домогательствах весьма слабо способствовали разрушению этого стереотипа. Вместе с тем, внезапный развод Роджера и Джоан следующей весной застал нас всех врасплох. Энн позвонила мне из университета и рассказала обо всем. Якобы причиной развода стало то, что Джоан застала Роджера и Веронику в постели «с поличным», но тут я утверждать ничего не берусь.

На той же неделе Роджер съехал из Дома Бельведера к Веронике, и слухи подтвердились. Я был наслышан о быстрых разводах, при которых бывшие супруги оставались друзьями, но лично не был свидетелем подобного. Развод Роджера и Джоан был поистине отвратительным. Ученый, занимавшийся величайшим писателем, стал героем одной из его мелодрам, точнее ее современной разновидности – мыльной оперы. Стоит отметить, на редкость избитой.

Все два года, пока они вместе с юристами занимались бракоразводным процессом, Дом Бельведера пустовал, а затем его сдали в аренду. Кажется, единственное, о чем они смогли договориться, – это нежелание расставаться с домом. В конце концов, в дом въехала молодая кардиохирург и ее семья.

Вероника продолжала ходить на занятия, чтобы закончить магистратуру. Меня это, конечно, удивило. Я думал, что из-за вереницы слухов, которая опутывала ее, она не станет заканчивать программу и переведется в другой университет – желательно куда-нибудь на Манхэттен или в Олбани. Но она решила вести себя как ни в чем не бывало: написала курсовую работу в первый год развода Роджера и Джоан, а за второй закончила свою диссертацию. Более того, на мероприятия она приходила вместе с Роджером, появляясь с ним под руку в любом месте в той невозмутимой манере, которая приходит с годами брака. Многие старшие члены кафедры, как и друзья Джоан, были возмущены подобными выходками; хотя среди них были и отдельные личности, к которым была применима фраза «в своем глазу бревна не замечаешь». В отличие от друзей, сотрудники кафедры не могли избежать встречи с Роджером и продолжали с ним работать, поэтому в итоге им пришлось приложить усилия и если не радушно принять Веронику в свой круг, то хотя бы признать ее новое положение. К тому времени, как развод официально завершился, Вероника получила степень магистра и вернулась обратно в Пенроуз на должность доцента.

Я допил воду и снова посмотрел в сторону ванной комнаты. По крайней мере, вода стихла, но Вероника, казалось, даже не собиралась возвращаться. Я был уверен, что только начну подниматься по лестнице, как она вернется. «Назвался груздем…» – подумал я.