Алексей Черемисин - Вкус вечной ночи

Поняв, что криками она только быстрее израсходует кислород, бывшая дебютантка перестала кричать и обессиленно откинулась на подушку.

Настю окружала непроглядная тьма, и только слово «летаргия» теперь пульсировало у нее в висках. Очевидно, что после укуса она потеряла много крови и впала в кому, а родственники не смогли это опознать и закопали ее в могилу живой. Иных объяснений для создавшегося положения у Насти не было.

Напрягши силы, девушка с необычайной легкостью разорвала веревки на запястьях и только тогда поняла, что причиняло ей жжение. Это оказалось небольшое деревянное распятие, которое Настя швырнула с остервенением себе куда-то в ноги.

Боль на голове ей причинял освященный венчик, который немедленно последовал туда же, вслед за распятием.

Вздохнув более свободно, девушка поняла, что у нее еще есть время на размышления. Есть время на воспоминания, хоть и немного, и Настя целиком погрузилась в свои далекие детские грезы. О причинах, по которым ее обжигали распятие с венчиком, она тогда, будучи в шоке, решила не задумываться.

Время шло, а смерть все не наступала. Несмотря на то, что грудь девушки исправно вздымалась, а сердце тихо стучало, недостатка в кислороде она не ощущала.

Решив, что, видимо, земля вокруг еще рыхлая, еще не успела утрамбоваться, и именно поэтому в гроб поступает воздух, девушка поняла, что, скорее всего, она умрет от голода, и уже даже безучастно приготовилась принять свою участь.

Рассудив философски, что так, видимо, было угодно Господу, девушка искренне ждала, когда он заберет ее душу в свои объятия, но тот отчего-то все никак не забирал.

Постепенно у Насти обострился слух. Она чутко слышала, как за пределами деревянного ящика ползают насекомые, ведя какую-то странную, и только им известную, довольно громкую подземную жизнь.

Иногда совсем рядом с гробом проползали кроты, а иногда, нагло пользуясь кротовьими ходами, пробегали крысы.

Настя не знала, как она отличает крыс от кротов, но отчего-то совершенно не сомневалась в своей правоте. Возможно, это было лишь наваждением, но тогда ей казалось, что все дело в запахе. У крыс он был всегда куда как более аппетитным…

Аппетит. Вслед за размышлениями в окружающую тьму постепенно вступили голод и жажда. Пожалуй, жажда была куда как даже сильнее, чем голод, ибо тело девушки словно сводило теперь от невероятной, нечеловеческой и дикой жажды.

До помутнения рассудка ей хотелось чего-то горячего, хотя бы глоток, хотя бы единственный… Настолько горячий, чтобы подарить хоть толику тепла ее одеревеневшему и лежащему в земле обессиленному, хладному телу.

Ей было жутко холодно, но тоненький саван совершенно не мог ее согреть. Настя куталась в него и даже умудрялась переворачиваться с боку на бок, но холод становился постепенно все более настойчивым и более пронзительным.

Время от времени девушка словно впадала в забытье. Она не знала, был ли это глубокий сон, или по-прежнему периодически брала свое кома, но всякий раз она просыпалась и понимала, что желудок ее сводит от голода.

Проснувшись в очередной раз, Настя поняла, что она в гробу не одна. По ее телу ползало нечто крупное, нечто горячее и что-то очень мохнатое. Огромная и откормленная жирная крыса.

Привыкнув к тому, что покойники вовсе не против, когда от них отгрызают кусок, крыса незатейливо заявилась в гроб, чтобы поужинать похороненной девушкой, и совершенно не ожидала, что рука Насти выстрелит и схватит ее за извивающееся длинное тело.

Заверещав пронзительно, крыса изогнулась, чтобы укусить руку, но все же Настя оказалась проворнее.

Странно зарычав, она откусила крысе голову, отбросила ее в сторону, и жадно, словно боясь, что тельце в руках вдруг исчезнет, стала выдавливать кровь крысы в свой сведенный от судороги с жаждой рот.

Девушка выдавливала крысу, словно вышедший из пустыни путник поданный ему сострадальцами свежий мех с водой.

Нажав еще сильнее, Настя поняла, что тельце крысы превратилось в ее руках в бесформенный и обескровленный, похожий на мохнатый фарш комок.

По телу девушки разлилась наконец-то малая толика столь вожделенного ею тепла и, осознав, что крысу есть ей совсем не хочется, Настя отправила останки в тот же угол, где уже давно лежали распятие и венчик.

Сколько так проходило времени, Настя не знала, ведь в непроглядной тьме и в замкнутом пространстве время течет иначе, чем в жизни под солнцем.

Периодически она засыпала, потом просыпалась, размышляла и слушала, и снова после погружалась в сон. Иногда она обнаруживала рядом новых крыс, и те моменты пробуждения становились для нее весьма приятным кулинарным праздником.