Дмитрий Петелин - Эфир

Как я так быстро всех раскусил? Эфир радио «Мечта» наполовину состоял из отборных супер-мега-хитов. И у каждого была такая вот биография – нетрудно выявить закономерность.

Стоило мне закончить мучать радиослушателей рекламой и, в надежде отоспаться как следует, уйти в новостную, разобрать там диван, раздеться и улечься поудобнее, погода окончательно испортилась. За окнами почернело, огни города пропали за стеной дождя. Подул неправдоподобно сильный ветер, какой бывает только на крышах высоток. Стало казаться, что здание раскачивается. Тут же прямо из стеклопакетов начала хлестать вода.

Ночка будет, что надо… Для начала понадобятся ведро и тряпка, которые хранятся в сортире, иначе таким темпом через десять минут воды в помещении будет по щиколотку. Не одеваясь, а только надев тапочки, я подошел к двери, ведущей в коридор, взялся за ручку, опустил её и застыл. Открывать дверь я не спешил. Внезапно я понял: всё, что произошло прошлой ночью, никакой не сон, и вот прямо сейчас может повториться снова.

– Да что со мной? Взрослый мужик же…

Сделав несколько глубоких вдохов, я толкнул дверь и вышел в коридор. Всё нормально, всё как обычно, туалет на месте. Что за ерунду я тут себе вообще придумал? Беру, что мне нужно, преспокойно возвращаюсь в новостную и начинаю собирать тряпкой воду, натекшую из щелей в окнах. Это помогает ненадолго отвлечься.

А потом сверкнула молния, и еще через несколько секунд на крышу обрушился гром. Если бы я сидел дома в уютной квартирке, накрывшись пледом и потягивая чаек, всё это показалось бы небольшой метеорологической отрыжкой. Но тогда, я как будто плыл в дырявой лодке посреди грозового океана. До самого горизонта – бушующие молнии и громы. Валуны туч перекатываются за бортом, грохоча и сталкиваясь. Величественное и страшное зрелище.

И даже это было бы терпимо, но магнитофон, успешно бухтящий ночной эфир, внезапно затрещал и захрипел так, что начало зубы сводить. Кошмар любого ночника: ветер треплет антенны и передатчики, и сигнал пропадает. Кошмар, потому что надо отключать московское вещание, которое потонуло в море непогоды, и переключаться на собственное. А это значит, никакого сна. Вручную запускаешь песни, следишь, чтоб не было тишины в эфире, и караулишь, пока вернется московское вещание. И это вместо безмятежного, чудесного сна. Что может быть хуже?

Уже не мешкая, я отправился в студию, но, сделав только несколько шагов по коридору, услышал совершенно ужасающий скрежет снаружи с крыши. Наверное, Титаник издавал такой звук, когда сталкивался с айсбергом.

Это был тот самый случай, когда я шел смотреть туда, откуда страшно, чтоб убедиться, что там ничего особенного нет.

Интересно, как все сложилось бы, не пойди я туда. Но я пошел, и решительным жестом открыл дверь. Тут же в лицо хлестанул дождь, а через миг, когда я открыл глаза, увидел посреди крыши черный силуэт, появляющийся в свете молний. Ногами он уперся в мачту одной из антенн, а руками тянул на себя саму антенну. Антенна, а вместе с ней и толстенная металлическая мачта с диким скрежетом медленно, но верно сгибались.

Я закричал. Нет, завизжал. Нечто среднее между «А-а-а!» и «Ы-ы-ы!» Даже не знал, что так умею, как будто кто-то другой визжал через мой рот. Вернее, визжала, потому что визг был девчачий.

Не знаю, что меня добило, то ли в целом безумие ситуации, то ли то, что на крыше непонятно как, оказался кто-то кроме меня, то ли то, что я не взялся бы с уверенностью сказать, что это человек. Это был именно силуэт. Молнии не освещали лица, одежды, обуви, ничего – только черный силуэт. Он поглощал свет или что-то вроде того. По нему постоянно шла какая-то рябь, похожая на волны, контуры его постоянно плыли. Будто отражение поднялось из воды.

Мой визг привлек внимание этого… не знаю, кого. В общем, я потерял контроль. Полностью. От ужаса я не мог пошевелиться и только верещал как первокурсница, наткнувшаяся посреди темной аллеи на извращенца-онаниста.

А он, этот черный силуэт, повернул голову ко мне, отцепился от антенны, ловко и пружинисто спрыгнул на крышу. И потом – я никогда этого не забуду – неестественно быстро пошел на меня. Дождь проходил сквозь него, шаги не поднимали брызг в образовавшейся под ногами луже. Обвинительным жестом он нацелил в меня указательный палец и, несмотря на то, что рта у него не было, оглушительно громко и невероятно злобно заорал:

– Дам поцеловать себя в пальчик?! Да вы совсем ох..?!

Крик потонул в раскате грома. Голос, которым он это сказал, точнее проорал, я тоже никогда не забуду, но с трудом смогу его описать. Он был мужской, это точно, звучал так, как будто исходил из динамика, который вот-вот заискрится от перегрузки, потому что громкость выкручена на полную.