Дмитрий Петелин - Эфир

Теперь уж точно стало ясно, что всё это запредельное дерьмо – не от избытка алкоголя в крови или травмы головы: появилось второе действующее лицо, которое сможет это подтвердить, надо только заставить его говорить.

Разговор предстоит не из простых. Если неправильно подобрать слова, все меня тут же станут считать придурком, и очень скоро с этой работы я слечу, ведь адекватность, на самом деле, была главным и чуть ли не единственным требованием при трудоустройстве. Ну а если я всё сделаю правильно… что тогда? В глубине души я надеялся, что Мария расскажет, что-то такое, что, с одной стороны, подтвердит мою историю, а с другой – даст ей какое-то рациональное объяснение. И я понятия не имел, что это может быть.

Наконец, она заявилась, как обычно, за четыре минуты до рекламы, которую должна была выпустить. Мы поздоровались, и Мария, переваливаясь, как утка, пошла прямиком в студию.

Я устроился на стульчик рядом со студией и, притворившись, что копаюсь в телефоне, стал за ней подсматривать через стеклянную перегородку. При этом не забыл включить на мобильнике нашу радиостанцию, чтоб еще и подслушивать, как она работает.

Тяжело дыша, Мария обошла стол, загроможденный аппаратурой, не глядя бросила сумку в сторону подоконника и села за пульт. Осмотрелась, убедившись, что гора непонятной электроники, как и положено, переливается всеми цветами радуги, поморщилась. Не из-за того, что мешал живот или где-то что-то опять кольнуло, а из-за того, что играла песня «Сердечко-сладкоежка». Мария торопливым движением выудила из кармана плеер, вставила в уши черные капельки и нажала кнопку «Плей». Отвращение на её лице сменилось буддийским спокойствием. Понятия не имею, как, но она, вообще не слушая эфир, умудрилась выпустить рекламу и вернуться на московское вещание на сто процентов идеально. Это значит, что она должна была наизусть помнить весь репертуар радиостанции. Вплоть до того, что знать, на какой секунде, в какой песне начинается и заканчивается вокальная партия. Это было сомнительно, потому что Мария старалась эти самые песни вообще не слушать. Но, как ни крути, результат был на лицо.

Когда с рекламой было покончено, она вышла ко мне и спросила:

– Чего пришел?

Я сразу стушевался и начал торопливо мямлить:

– Ну, мы как-то толком не поговорили… Хотел, чтоб ты… может… ну… рассказала что-нибудь еще… как тут что… ну, в смысле, по ночам, когда уйдут все. И про провод этот… он, кстати, уже… просто я не понимаю, зачем, ну, в смысле, кому какая вообще разница…

– Та-ак, – протянула Мария и села на стул напротив. Она смотрела сквозь меня и будто говорила сама с собой, – ну то, что ты в новостной не будешь сидеть, как тебе сказали, – это сразу понятно было…

Я молчал. Если тебе надо что-то выяснить, это самый лучший способ участия в беседе. Кивать можно, охать можно, руками разводить не возбраняется, глаза закатывать допустимо, но фразы длиннее, чем «ну да», произносить нельзя.

И Мария продолжала:

– На крышу вот совсем не надо было выходить. Особенно, в грозу. Я тебе про это не говорила? Ну… все не упомнишь… Хотя это мой косяк… Неудобно вышло.

Неожиданно Мария посмотрела на меня с сочувствием и спросила: «Чё, напугал он тебя, да?»

Тут меня прорвало. Я рассказал всё в мельчайших подробностях. Если этот разговор дойдет до руководства, прощай работа, прощай стабильная зарплата и, самое главное, прощайте, Наташи, Светы, Ирины и все остальные.

Но, похоже, Мария не то, что не засомневалась в моей адекватности, она даже не удивилась ни одну моему слову. Она мучительно соображала, что делать дальше – массировала виски, хмурилась, сопела и вздыхала.

– Вот скажи, Петь, – начала она, наконец, – ты в домовых веришь?

– Ну, да, – сказал я, хотя вообще-то всю жизнь относился ко всей этой запечной мистике со здоровым юмором.

– Понимаешь, это… ну, домовой такой. Он тут давно очень живет.

– То есть ты его видела? Он настоящий? Охренеть можно… А че не сказала? А если б он меня..? Ты видела, что он с антенной сделал вообще?

– Да тихо ты! Не ори! Ничего бы он тебе не сделал. Пугать только и может! Людей не трогает, не ссы.

– Да он мне башку чуть не отвернул! Охренеть… домовой… И что делать? Надо рассказать всем! Нет, надо батюшку вызвать, осветить тут всё! Или нет, наоборот, колдуна! Или…

– Так-так-так! Стопэ! – Мария подняла раскрытую ладонь, – не надо никому ничего говорить, и вызывать тоже никого не надо. Успокойся. Всё будет нормально. Я тут знаешь, сколько проработала? И ничего – жива здорова! А я девушка, вообще-то, а ты мужик. Так что не ссы, говорю!