Само собой, оказалось, что на работе придется не только спать. Кроме раскладного дивана, из орудий производства у меня были: диджейский пульт, компьютер, телефоны, магнитофон с радиоприемником, видеофон и бронированные двери.
Непосредственно работа заключалась в том, чтобы следить, чтоб всё шло нормально. Хочется сказать, следить, чтоб никто не влез, ничего не украл и всякое такое… Но все, кто меня когда-нибудь видел, поймут, что это откровенная ложь. С моей комплекцией древесного палочника и ростом не очень крупного пса, вставшего на задние лапы, рассчитывать приходилось скорее на тяжелые двери и видеофон. К счастью, требовалась от меня не физическая сила или, не дай бог, ловкость и проворство, а наличие слуха (обычного, не музыкального), умение иногда отвечать на телефонные звонки, пользоваться компьютером и в целом нажимать на кнопки. Ну и самое сложное – приходилось прибегать к арифметике. Аж целых шесть раз за смену.
Собственно, нужен ночной диджей именно для этих шести раз. Волшебное время, когда в эфир выходит… реклама. Если коротко, требовалось перекрыть федеральное вещание местной рекламой и потом снова вернуться на федеральное вещание, подсчитав всё так, чтоб получилось незаметно и красиво. И так шесть раз: четыре раза ночью, два – утром.
– Смотри, тут всё просто, – объяснял мне Степа. – В колонках у тебя играет Москва. Федеральное вещание. На всю страну. Сечешь, да? В наушниках будем играть мы, твое вещание. Ну когда ты его включишь. Пока понятно, да? Ты кивай хоть, чтоб я понимал, что ты не умер. Твоё вещание – это реклама. Она вот тут появится сама. Когда услышишь ДТМФ-сигнал, запускаешь её. Слушаешь Москву в наушниках, в колонках – нас. Улавливаешь, да? Ждешь, пока в Москве реклама кончится и начнется песня. По плей-листу смотришь, сколько она длится. Смотришь, сколько твоя реклама продлится. Считаешь разницу. Добиваешь её песней. У тебя доигрывает одновременно с Москвой, и выходишь на федеральное вещание. Если нет подходящей песни, ставишь джингл или тортиаду. Ясно?
Ясно ничего не было. Я мало что просек, уловил и того меньше, а понял только отдельные слова. Усугубляло ситуацию то, что Степа постоянно тыкал какие-то кнопки на пульте и клавиатуре компьютера, приговаривая: «Вот так нас включаем, так Москву, так выводим, вот фишку выдвигаем. Вот так включаем, чтоб в наушниках играло».
В голове у меня кричали чайки и слышался шум прибоя.
– Всё понятно, – ответил я.
Потом решил, что мою дерзкую ложь надо завуалировать, и, с трудом припомнив последние Степины слова, добавил:
– А что такое джингл и тортекада?
– Тортиада, – поправил меня Степа, – я не рассказал разве? Ну это такая короткая нарезка из песен. А джингл – это когда название радиостанции как-нибудь пропевают там или что-то такое. Чтоб слушатель не забыл, какое радио слушает. Понял, да? Еще вопросы?
Я поднапрягся и спросил:
– Что такое КЛМН-сигнал?
– ДТМФ-сигнал, – поправил меня Степа, – ну это такой сигнал в Московском эфире, чтоб регионы выпускали свою рекламу. Такой вот: «Ти-ти-ти-тиии». Сейчас включу.
Степа включил. Я слушал ДТМФ-сигнал и думал, что надо будет потом кого-то попросить еще раз всё объяснить и попутно начертить схему, какие кнопки когда нажимать. Тогда я, помнится, всерьез решил, что это будет основной трудностью в работе. Даже после того, как поговорил со сменщицей Марией, что еще раз свидетельствует о том, что я ни черта не разбираюсь в людях и не могу понять, когда мне врут или недоговаривают.
Всё моё внимание заняло странное требование, называть её именно Марией, а не Машей или, упаси бог, Машкой, потому что, цитирую: «Машка в колхозе на лугу пасется и лепехи на ходу откидывает». Конец цитаты. Еще любопытным было то, что Мария люто ненавидела музыку, которую крутили на радио, и в студии обычно слушала свой плеер. «Я эту херню всю не люблю, – мечтательно заявляла она, – я классику люблю. Бетховен там, Брамс, Лист, этот… Моцарт. И малышу тоже классику включаю. Сделаю погромче и прям наушники к пузу прикладываю. Ему нра-авится». Она нежно гладила пугающе большой живот. При взгляде на него сразу хотелось броситься искать таз, горячую воду и чистые простыни, и это несмотря на то, что до декрета Марии оставалось еще порядочно.
Мы не особенно много общались, так как за время моей стажировки виделись редко. Ночники работают два через два. Я обычно приходил на смену к Степе, который был временным ночником, пока ищут постоянного. То есть меня. Степа отрабатывал вечернюю смену и оставался на ночь. Я приходил в конце вечерней смены, мы выпускали вместе рекламу, я тупил, писал себе инструкции, как победить эту чертову машину – диджейский пульт, затем мы напивались как последние сукины дети, по очереди ходили за добавкой в круглосуточный неподалеку и напивались совсем уж как законченные бездари. Степа засыпал мертвецким сном на диване в курилке на входе, а я вместо него ехал домой на такси за счет конторы. Когда Степа пил в меру и был способен думать о будущем, он сдвигал стулья прямо в студии и спал рядом с пультом. Так он мог выпускать утреннюю рекламу, особенно даже не просыпаясь.
Читать дальше