Эдвард Ли - Тератолог

Щелк!

Это сработал затвор пистолета.

Дзынь!

Это упала на пол использованная латунная гильза от патрона калибра 9 мм. Больше звуков не было. Пуля попала охраннику в переносицу, и тот упал, как утка в тире. Вокруг головы, на блестящем кафельном полу растеклась лужа крови.

— Ну, вот. Теперь мы свободны, Шэрон.

Британец выкатил ее с этажа в теплую, ветреную ночь, где их ждал угольно-черный фургон.

Чертыхнувшись, Уэстмор закурил сигарету. Рейс Лос-Анжелес-Детройт отложили на час из-за неработающей системы вентиляции.

— Не могу я просто выйти из самолета на пару минут и покурить, пока вы чините эту хрень? — спросил он стюардессу. На что ему было отвечено, что это невозможно, хотя если он хочет, то может воспользоваться услугами другой авиакомпании. А тут еще этот сидящий рядом с ним толстяк, от которого воняло так, будто он год не стирал свою рубашку. Это моя карма, — смирился Уэстмор. Теперь он сидел в баре аэропорта и ждал как-его-там-Брайанта, журналиста. Обычно Уэстмор пил пиво, но после изнурительного перелета ему нужно было что-то покрепче. Он заказал виски с содовой и выдохнул перед первых глотком.

— Я что похож на быдло? — проворчал он барменше. — Я заказал виски с содовой. А здесь содовой кот наплакал.

Та ухмыльнулась в ответ. Слишком много помады, плохая прическа. После химической завивки ее светлые волосы походили на кучу картофельных спиралек фри.

— Большинство пьянчуг не жалуется, когда наливаешь им покрепче.

Уэстмор, на самом деле, ожидал этого язвительного ответа. Он верил, что то, что не убивает, делает его сильнее.

— Вы так быстро меня раскусили?

— Это легко, дружище. Пьянчуги редко оставляют чаевые.

— Вы мне уже нравитесь! Замужем?

Она удалилась по своим делам, а Уэстмор остался цедить свой «скотч». Виски, похоже, был дешевый, на вкус как керосин. Оглядевшись, Уэстмор заметил, что он один в баре. И находящийся за ним главный вестибюль аэропорта словно вымер.

Было еще только одиннадцать утра, но это не помогло Уэстмору избавиться от неприятного ощущения. В этом было какое-то противоречие. С одной стороны — мирное утро, с другой — черная туча, нависшая над его головой. Он не был экстрасенсом, но всякий раз, когда он испытывал нервозность перед фотосессией, его страхи зачастую подтверждались. Как тогда, когда он ездил в Хамптонс брать интервью у известного абстрактного художника в его вычурном пляжном доме. Уэстмору показалось, что его «искусство» похоже на то, будто на холсты поплескали краской. Никакого особого мастерства. Не успел Уэстмор настроить свет, как старикашка захрипел в своем кресле. Сердечный приступ. «И что мне теперь делать?!» — закричал он в сердцах. «Фотографировать гребаный труп?» Потом был случай, когда журнал отправил его в Редмонд, шт. Вашингтон, сделать несколько снимков Билла Гейтса. По пути в аэропорт Уэстмор испытывал серьезные опасения. На Сепулведа, в час пик, таксист проколол колесо, и он опоздал на свой рейс. Самолет разбился.

В данный момент он тоже испытывал весьма серьезные опасения.

В голове у него возникло только одно слово. Точнее, одно имя. Фэррингтон.

Даже имя звучало вычурно, как Карнеги, Ван Бюрен или Ротшильд. Тридцатилетний мультимиллиардер, — подумал Уэстмор. Хотя этим его было не удивить. Он пять лет делал снимки этих снобов в черных шарфиках. «Голубая кровь». У них носовые платки стоили дороже, чем его лучший костюм. Но тогда отчего у него в животе порхают эти чертовы бабочки? Возможно, Брайанту известно больше.

Они работали на журнал «Блю Чип» , набравший популярность клон «Форбс». В прошлом они поучаствовали с Брайантом в нескольких совместных проектах — Трамп, ребенок Рокфеллера, и какой-то индийский шеф-повар, владеющий крупнейшим казино в стране (в Коннектикуте, кто бы мог подумать). Лучшим качеством Брайанта было то, что он никогда не валял дурака. Уэстмор сразу начинал делать снимки, Брайант — свои записи, после чего они отчаливали. Он надеялся, что данное мероприятие пройдет точно так же.

Уэстмор раздраженно огляделся. Ему не нравилось быть единственным посетителем в баре. Так он чувствовал себя человеком, у которого есть проблемы. А они у него, определенно, были.

— Эй, а почему в баре никого нет?

— Может, потому что вы здесь? — ответила барменша.

— Очень остроумно.

— Не хотелось вам этого говорить. Но так рано мало кто пьет.

— А, вот оно что…