Леонид Бабанский - Практика соприкосновений

Действительно, вечером того же дня, когда всё начальство разошлось по домам, а в отделении осталась только дежурная служба, я встретил вверенную мне Анастасию, летящую по коридору на костылях, будто на своих двоих ножках, весёлую, улыбающуюся, смеющуюся, поскольку другой Анастасии просто не могло быть. Она подлетела ко мне уже как к родному брату.

– Лёша, – предерзко обратилась она ко мне, – скажи, ты правда врач или нет ещё?

– Врач, самый настоящий.

– Так если ты, Лёша, врач, так и лечи меня! Ты один раз только на меня сегодня посмотрел! Ну, – она слегка смутилась, – на ногу мою. Так мне уже легче! Лучше! Ничего не болит! Да я на пятку уже нормально наступаю!

– Ну, что пятка… Она ведь у тебя здоровая.

– И остальное всё пройдёт, я знаю! Слышишь, врач! Или не врач!? Полечи меня, Алёша! Чему тебя учили? Неужели ты только ноги умеешь обрезать?

Один костыль у неё упал, второй сама отпустила и вцепилась за мою шею обеими руками. Ну, можно сказать, обняла. При всём при этом Настенька почти кричала, её было слышно по всему отделению. Я не могу сказать, что дежурные медсестрички в этот момент рыдали, но ближайшая ко мне явно смахнула слезинку. Я это видел. Затребовал у неё Настины документы, она их мне вручила, вместе с самыми свежими анализами.

Рассмотрел всё заново, благо, нашлась свободная минутка. Но, если бы даже она и не нашлась, решение внутри меня вполне созрело.

На рентгеновских снимках её ножонка выглядела ужасно – месиво из костных отломков. А при осмотре не так страшно. Анализы неплохие, почти в норме. Настроение боевое. Ну, чувствую, мне осталось провозгласить решение.

– Хорошо, – изрёк я Настеньке и всем окружающим, несмотря на охватывающий меня ужас ответственности, – уговорила. Только до первого нарушения. Чтобы я по больнице за тобой не бегал. Каждое моё слово исполнять! Иначе, вы с дядькой останетесь, а я в тюрьму сяду. Вот операционная – помни.

Девчонки сели на диван плакать, а я пошёл звонить Шефу. Когда он взял трубку, мне показалось, он ждал моего звонка.

– Алексей, – прохрипел он, хотя, когда орал на сестёр или субординаторов, демонстрировал просто оперный голос, – что случилось?

– Вы не беспокойтесь, всё в полном порядке, – уговаривал я его, как прекрасную Маркизу. – Я операцию отменил.

Тут он уже не захрипел, а зарычал:

– Это кто же тебе позволил!? Кто ты, вообще, такой? Ты, вообще, откуда здесь взялся!? Тебя кто в отделение впустил?

Я понял, что Шеф под наркозом. Стыдуху, стало быть, заливает. Очень хорошо.

– Докладываю, что я ваш врач, а не слесарь. Потому, категорически против операции. Прошу у вас неделю для интенсивной терапии.

– Хорошо, – перебил он меня. – Если за неделю не будет улучшения или вообще, что-нибудь с ней случится, учти, я тебе голову оторву.

И бросил трубку. На рычаг или на пол – этого я никогда уже не узнаю.

Естественно, в коридоре меня встретили тревожные взгляды – все знали, каков у Шефа характер. Они только не знали, каков характер у меня. Да, слабый. Время от времени.

Так я девушкам и сказал:

– Всё в порядке. Завтра операции не будет, скажите анестезиологам – никакой премедикации. Действуем, как договорились. Настя быстро умывается и идёт спать. Завтра продолжим эту тему. Остальные – по местам.

Утром всё шло по заведённому расписанию. В восемь часов – конференция, в девять – начало операции. Но уже другой, на которой ассистировать я чести был не удостоен. Шеф с утра со мной не поговорил, даже не удостоил взглядом – ясно, был настроен на большие операции, а уже потом, по окончании операционного дня, плотно со мной пообщаться. Да и Зав, я знал, тоже оперировал сегодня на втором операционном столе. Потому, у меня было время полистать учебник, раздел гнойной хирургии, и посоветоваться с моим другом Славкой. Даже Анастасию перевязать успел. Даже поговорить с ней успел, очень по-деловому. Когда она взгромоздилась на стол вытянула перед собой травмированную ногу, я спросил напрямик:

– Анастасия! Жить хочешь?

– Да! А что?

– А хочешь жить хорошо?

– Ну да, – пробормотала Настя, – конечно.

– Прошу прощения, – продолжал я, разматывая бинты, – буду лечить жёстко. Даже жестоко.

– Я согласна!

– Настя, погоди… Главное, чтобы я был согласен. Понимаешь, будет больно. Придётся терпеть.

– А кричать можно будет?

– Кричи, хоть закричись. До тех пор, пока не надоест. Вот… А как только тебе надоест кричать, ты мне скажешь. И на этом твои мучения окончатся. Поняла?