Сергей Шевалдин - Артинский ярус. Круги на поверхности. Апокалипсис сегодня

Академик Треухов беседовал как-то излишне жеманно и кобенясь, но радостно сообщил Светлане, что ждет эту субстанцию с огромным нетерпением. И готов заняться исследованиями прямо сейчас. Немудрено – находка его очень заинтересовала. Исследование субстанции, обнаруженной подчиненными, грозило ему как минимум созданием очередной публикации, а то и весомым дополнением к монографии. Солидному ученому свежие гипотезы всегда ко двору, тем более те, что сами в руки идут из каких-то там недр уральских гор. Особенно, если давно никаких достижений не имелось.

Но покидать уютную дачу в расцвете бабьего лета ему очень не хотелось – они с другом специально оговорили, что проведут этот месяц в спокойной сельской тиши, без изысков цивилизаций и в полном отрыве от мегаполиса, без всяких Кипров и Испаний. Невзирая ни на что! И никакой каменный прах в этот глубоко доверительный договор не вписывался. Тем более, что друг был бесконечно далек от палеонтологии.

– Но знаешь, – сказал он Светлане, – было бы лучше, если бы ты выслала мне эту смесь, или что еще там, в бандерольке, в обыкновенной почтовой бандерольке по адресу, который я сейчас тебе перешлю. У меня здесь есть все возможности провести исследования и анализ, не отрываясь от отдыха, так сказать. Надеюсь, это тебя не затруднит. Буду очень признателен! Очень жду! Отправишь – телефонируй!

Было бы, конечно, логичней, чтоб эта деятельная уральская дамочка переслала свою находку на адрес академии, но кто его знает, в чьи руки это хозяйство может попасть, враги не дремлют, да и любые лишние уши – это атавизм, – подумал академик и сбросил Светлане сообщение с адресом своей дачи. – Так будет проще и надежней, мы не ищем легких путей в наших изысканиях!

Треухов опустил телефон в карман пушистого халата и, повернувшись к другу, блаженно произнес: – Аки пчела тружусь ради науки! Идем, душа моя, в наш сад и будем слушать листопад! Налей себе немного смузи!

Светлана же, бросив телефон на стол, виртуозно выругалась, – Треухов был ее однокурсником, талантами особо не блистал, огоньками в глазах не сверкал, но папа его был со связями, которые решают все, даже сегодня. Вот потому сегодня, подумала она, он академик, а она – старший научный сотрудник на побегушках. После чего распечатала химкинский адрес Треухова на коварно верещащем принтере, попрочнее упаковала пакетик со злополучной субстанцией, выпила дежурную чашечку растворимого три в одном кофе, выкурила сигарету, сплюнула в урну и отправилась на центральный почтамт, чтоб переправить, быть может, уникальную находку в Москву.

«Почта России», как и положено, порадовала очередью и бестолковицей. Оператор заявила, что самая малая бандероль должна быть 17Х10 сантиметров и не меньше двухсот граммов. Потому не надо задерживать очередь. Светлана тут же купила какой-то аляповатый блокнот, вложила в него пакет и передала на упаковку. Но не тут- то было – ей сообщили, что не хватает двадцати граммов. Светлана порылась в сумочке и добыла из кармашка с неприкосновенным служебным запасом пять пакетиков кофе 3 в 1. Ничего иного подходящего не обнаружилось. Хотя и жаль было отправлять кофейный припас руководящему однокашнику-академику, но чтобы больше почтовыми услугами не заморачиваться, Светлана вставила свой НЗ в свежекупленный блокнот.

Оператор яростно сообщила, что вес, необходимый для отправки бандерольки, набран. Злобно кривясь душой и дерзко негодуя кромками губ, Светлана принялась заполнять сопроводительные к заказной бандерольке бумажки. В итоге весь процесс общения с «Почтой России» занял полтора часа. Выйдя из почтамта, Светлана, жмурясь от осеннего солнышка, спустилась по ступенькам, обошла памятник Попову, присела на лавочку и наконец-то закурила. Набрала сообщение и пискнула телефоном. Чувства выполненного долга не ощущалось. Ничего не ощущалось.

Через неделю бандеролька прибыла в Москву. После сортировки ее сгрудили в огромную кучу с отправлениями из Китая, следующими в Химки. И эту кучу начали перебрасывать в фургон почтовой «газели». До фургона она не долетела и шмякнулась на мокрый асфальт. А суровый башмак на ноге грузчика втоптал бандерольку в лужу. После того, как «газель» уехала в Химки, раздавленную бандерольку пнул почтовый охранник.

– Смотри-ка, люди совсем охренели и кофе друг другу по почте пересылают. Лучше бы деньгами, да на карточку, – сказал он вышедшей на крыльцо служащей. – А еще бы лучше, чтоб деньги в конверте, в вот этом самом. А не какие-то идиотские бумажонки-пакетики, – он растряхнул разорванную бандероль, вытащил из нее блокнот, наскоро пролистав и убедившись в его девственной чистоте, сунул в карман, а все остальное высыпал в лужу. Звездная пыль из Артинского яруса, смесь из разорванных пакетиков с фальсифицированным кофе, до упора начиненная пальмовым маслом (*4) и сахаром, растворились в московской грязи.