Дарина Смолинская - Дорога огня. Том I. По ту сторону

Они нашли меня.

Голодные тени скользят за окнами. Рвутся и перетекают, уклоняясь от света. Ищут лазейку. В сравнении с ними, двое впереди живее всех живых. Протягиваю окровавленное лезвие. Сзади щелкает взводимый курок.

Верно, пули тоже из железа. Навсегда духов не прогонят, но нас защитят.

Я почти вижу, какими они были. Искрами в изувеченных разложением чертах, звуками: имена возвращают покойникам лица. Прикосновение костей в черных ошметках мяса отзывается морозом за лопатками.

Теплая кожа.

Кем бы они не казались, внутри мы одинаковы.

Разжимаю пальцы. Нож падает в могилу.

Стены вздрагивают. Мир накреняется, расплывается на мгновение, где-то лопается стекло – прямо в моей голове. Воздух мерцает, пропуская мальчика домой.

Нарастает звон. Упав на колени, закрываю уши, только не помогает. Если тени тоже войдут, что со мной станет? Может, у незнакомки есть молитва и на этот случай? … Господи, невыносимо гром…

– Эй. Ты жива? – что-то давит под ребра. Ботинок.

– Отвали, – с трудом переворачиваюсь набок. Земля обжигает холодом щеку. Вокруг очень тихо и легко. Пусто. Тьма… ушла, забрав тревожные шорохи. Я выдыхаю не вижу дыхания.

– Вы молодцы. Я думала, будет хуже.

Да уж. Хорошо, что они не сопротивлялись. Я бы не смогла гоняться за призраками с ножом – после того, как видела их живыми. Поднимаюсь и помогаю встать бледной как полотно девочке.

– Надо перевязать рану, – порез сильно кровит. – Я не хотела резать так глубоко. Просто…

– Испугалась, – всхлипывает она. – Я так испугалась!

– Прости.

Подходит девушка, достает из кармана стилет:

– Я не взяла аптечку, – хмуро признается прежде, чем отрезать подол от девочкиного нарядного платья. – Потерпи, будет больно. Надо туго затянуть.

Малышка зажмуривается и стискивает губы. Полоса ткани с вышитыми маками расцветает свежими бутонами.

– Готово. Пора уходить. Но сначала сжечь дом. Помоги притащить ветки с улицы.

– Зачем? Они ведь уже ушли, – не знаю, куда деть руки: девочка прижалась к ногам, вцепилась в шорты. Повторяю про себя: глупая. Я же тебя ранила. Что ты делаешь?

– Призраки – да. Но если не хочешь, чтобы твои друзья последовали за нами, придется дать им что-то взамен.

Горло перехватывает спазмом. Лицо незнакомки нечитаемо.

– Что… почему ты их видишь? – и знаешь способ прогнать. Пожар отвлечет их на пару часов. – Кто они? Кто ты?

– Нина, – моргаю. Девушка дергает косу. Смутилась? – Я вижу их по той же причине, что и ты. Мы похожи. Ты не заметила?

– Чего не заметила? – она не делает вещи понятней.

– Что нам обеим нравится поджигать, – Нина криво улыбается и, подхватив рюкзак, ныряет в черноту дверного проема.

Поджигать. Как просто. Замираю, прислушиваясь к новому знанию. За ним кроется что-то особенное, подобно отголоску чуда в белесом шраме на ладони. Не ответы, лишь вопросы, но…

Это место. Сколько еще домов с похожей историей?

Сегодня станет на один меньше. В груди разливается тепло:

– Пойдем, – говорю девочке. – Сожжем здесь все.

Перетаскиваем хворост к могиле. Девочка помогает, несмотря на почерневшую от крови повязку. В конце Нина, забрав свет, ненадолго спускается в яму. Сухой хлопок. Шелест. Девушка возвращается с запахом горелых волос, бесцеремонно запихивает блеснувшую стеклом колбу в карман моих шорт:

– Всегда носи с собой. Нет, не трогай, – перехватывает за руку и больно выкручивает запястье. – Потом посмотришь. Этого хватит на некоторое время. Они перестанут тебя видеть. Не открывай, не повреди печать – тогда чары нарушатся. И уж точно постарайся не разбить, – она словно хочет сказать больше, но отворачивается, поправляет ближайшую вязанку. – Тебе нужна передышка. Выглядишь ужасно.

– Спасибо…

– Разве ветки не должны были сгнить? Прошло много лет, – спрашивает девочка из-за целого леса по ту сторону могилы. Трогаю гладкое, прочное дерево. Она права: странно.

– Местные постоянно приносят свежие. Думают, что так запирают духов внутри дома, – на мой удивленный взгляд девушка пожимает плечами:

– В глуши обожают суеверия. Они будут обсуждать сегодняшний пожар месяцами.

Киваю. Нина щурится и закусывает губу. Начинает рисовать: несколько невесомых линий – и воздух высыхает, а в самой гуще ветвей, где кости, зарождается огонь. Щелкая и дымя, рыжие языки карабкаются к потолку.

Жар опаляет лицо, гонит прочь:

– Эй! Иди сюда, – зову девочку. Клубы дыма наполняют комнату. Спеша к выходу, малышка оборачивается и звонко выкрикивает: